Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых

22
18
20
22
24
26
28
30

— Он прочел в них жажду жизни! — уверенно произнесла Лиза. — Он верил вам и завидовал, вот почему, не задумываясь, бросил в одно пекло и меня, и Дейкина, и Варю. Белограй понял, что с вами мы не погибнем. Вы его совсем не знаете. Таких людей в наше время найти трудно. При его должности и власти он сумел остаться человеком. О недостатках я не говорю, все мы не без греха.

— Да, любезные мои друзья, — сделал вывод князь. — Жить в порочном обществе полицейского государства и остаться с чистой душой очень трудно. До нашего похода я видел только одного такого человека. Отца Федора. Но его с нами нет. Вот он по-настоящему верил в нас.

— Я думаю, и до сих пор верит, если жив, конечно, — добавил Кострулев. — А главное, он верил в любовь и уверял, что она спасет нас. Никакие Мессинги не идут с отцом Федором в сравнение.

Казалось, спор этот ни к чему привести не мог, однако вывел умельцев на невероятную идею, которую удалось осуществить. Из передатчиков сделали приемники. Запас батарей позволял использовать технику долгое время. Люди впервые за долгие годы услышали голос Москвы, выловили даже американские станции.

Пусть свадьба проходила в серо-мышиных тонах, без фаты и цветов, но зато с музыкой. В кузне накрыли стол. Самогоночка получилась отменной. Народ развеселился. Дейкин вручил всем справки о заключении брака и новые паспорта. Петя Кострулев стал Петром Расторгуевым, а его жена Надине Надеждой Расторгуевой. В свитерочке и галифе из воинских запасов она ничем не отличалась от других. Кожа лишь смуглая, но это никого не смущало. Кто-то пошутил, что если бы Лиза недельки две позагорала в Сочи, то могла сойти за восточную принцессу. Каждая из невест была хороша по-своему. Варя с русой косой и румянцем на щеках больше походила на царевну из русских народных сказок, Рина с ее благородными чертами лица напоминала фею.

Танцевали под музыку, пели неповторимые военные песни Клавдии Шульженко, ласковые романтические песенки Нечаева. Музыки никогда не бывает много, но она оборвалась, начали передавать известия.

«…Председатель Совмина товарищ Молотов прибыл с официальным визитом в Иран. На аэродроме его встретил посол СССР в Иране Мазарук и второй секретарь посольства Иван Червоный. Делегация направилась…»

Шабанов хотел поймать другую волну, но его остановили три голоса одновременно. «Не трогай!» — произнесли, не сговариваясь, Лиза, Журавлев и Кострулев. Все недоуменно переглянулись. Пауза длилась недолго, вновь послышались возгласы «Горько!».

Первым на свежий воздух с самокруткой в зубах вышел Кистень. Следом Лиза, с папироской.

— Услышал имя брата? — тихо спросила она.

Стояла морозная звездная ночь, тусклая желтая луна одела деревья в голубой наряд.

— Ты-то почем знаешь? — не оглядываясь, спросил Кистень.

— Моя подруга была свидетельницей убийства. Она видела в окно, как Иван убивал твою жену в ту роковую ночь. Ты не убийца, Петя. Ивану нужен был твой саквояж с золотом.

Кострулев резко обернулся, хотел возразить, но увидел вышедшего из избы Важняка.

— И жену брата ты тоже не убивал, Петр, — сказал Журавлев. — Он убил ее сам, а подставил тебя. Хотите знать историю саквояжа?

Лиза терялась в догадках, с любопытством смотрела на следователя.

— На Парижской выставке, — начал Журавлев, — твой отец, Лиза, сделал подарок Рибентропу. Впереди маячил пакт о ненападении Германии на СССР. Подарочек попал в руки Геринга. В 45-м американцы вернули нам ценности с полным списком и каталогом. Мы не хотели их признавать. Я оказался крайним, и меня убрали. Слишком много знал. Навесили ложное обвинение и отправили на Колыму. А все начиналось до банальности просто. Брат лучшего шнифера дал наводку на сейф. И не возьми ты тогда, Петя, этот сейф, наши судьбы могли сложиться по-другому.

— Понятно! Во всем виноват я! — огрызнулся Кострулев.

— Среди нас нет виноватых. Ты никого не убивал, Петр. А Лиза потеряла своего жениха, убитого твоим братом по приказу ее отца, и потеряла мать, преданную мужем. Мы здесь. Мы наказаны, а преступники пожимают руку председателю Совмина и пьют шампанское на приеме у шаха.

— Дорого бы я заплатила, чтобы оказаться на одном из таких приемов.