Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых

— Как ты сюда попал?

— Гальюны драил в административном здании, когда вы на рывок пошли. В суматохе и проскочил через брешь, оставленную вами. Трое суток на дереве просидел, пока вертухаи с собаками за вами гонялись. Как стихло, слез — и в чащу. Тринадцать суток брожу кругами и выхода не вижу.

— Иди вперед. Разберемся. Жрать-то хочешь?

— А то. На одной клюкве долго не протянешь.

Конвоир дал Муратову кусок хлеба. Вася его умял и

подумал: «Поверил с лету. Даже ствол за спину убрал».

Валунов в лесу было много, от маленьких до гигантских, поросших мхом. Лагерь, куда его привели, был огорожен стеной из валунов средних размеров, шалаши утеплены свежим лапником. А толку что. Со дня на день снег ляжет, все от холода передохнут. Тут даже зверья нет, город под носом. Нет, им не выжить.

Васю привели в один из больших шалашей, где сидели четыре человека в лагерных робах. Поди, догадайся, кто начальник. Лица спокойные, не озлобленные. Судя по виду и возрасту, чины не малые. Стоять можно было только согнувшись, и Муратову предложили сесть.

— И как же тебя, братец, занесло сюда? — спросил крупный мужчина лет пятидесяти пяти с обветренным лицом.

— Путевка в санатории кончилась, а машину за мной не прислали. Пришлось прогуляться пешечком. У переезда мост, а на мосту солдаты. По Иртышу боевые катера с пушками из стороны в сторону шастают. Подумал и решил идти на север, а там город. Странный город. Весь люд работает, а по улицам средь бела дня воркующие парочки разгуливают. Мужик с мужиком гуляет, будто на свободе баб не хватает. И все трезвые. Нет, думаю, мне там делать нечего. На западе топь. Болота. На юге степь, а над ней штурмовики летают, словно коршуны тушканчиков высматривают.

— Могут клюнуть?

— Еще бы. У них по четыре пулемета на одной гашетке сидят. Одним залпом степь вспашут, хоть к посеву приступай. Самое время для озимых.

— В самолетах толк знаешь?

— А то как же. Двенадцать сбитых «мессеров» на моем счету и десять лет строгача за заслуги.

— Как звать?

— Иван Родченко. Бывший капитан и кавалер, ныне в опале. Отдыхал в бараке номер девятнадцать. Принимал трудовые ванны — лес валил. Из-за склонности к побегу состоял на особом учете у начальства. Не уберегли.

— Ладно. Тебя накормят. Со своими теплее будет.

— Это точно, браток. Одному подыхать страшно, а скопом веселее, даже посмеяться можно.

— Сколько тебе лет, Иван?

— Тридцать один.