Власть и масть

22
18
20
22
24
26
28
30

К ним тотчас подошла хрупкая женщина в парандже. Хамидулла сказал ей несколько слов по-арабски, и она немедленно удалилась.

– Сейчас нам принесут чаю, – едва улыбнулся хозяин.

Ланц слегка кивнул. Дом Хамидуллы был небольшим кусочком восточного мира, где господствовали обычаи, к которым он привык на родине. В разговорах они никогда не поднимали тему семейных отношений, но Ланцу было известно, что здесь, на территории в пятнадцать гектаров, у него было построено еще три шикарных дома, в каждом из которых проживало по законной супруге. Перешагивая порог дома Хамидуллы, у Ланца невольно возникало впечатление, что место, вместе со всеми его обитателями, уже давно откололось от Германии и теперь жило своей восточной независимой жизнью.

Ланц невольно задержал взгляд на фигуре удаляющейся женщины. Жаль, что не суждено рассмотреть ее лица, тогда можно было бы иметь представления о любовных предпочтениях напарника. Согласно обычаю, Хамидулла проживал по очереди у каждой своей жены. Судя по озорноватому взгляду, столь решительно брошенному в его сторону, эта была младшая.

– У вас здесь красиво.

Хамидулла лишь сдержанно кивнул, соглашаясь:

– Так о чем пойдет разговор?

Ланц Экельн с раздражением отметил, что Хамидулла даже не пытался скрывать свой арабский акцент, а как будто бы его подчеркивал. А ведь уже не первый год проживает в Германии, мог бы уделять правильности речи побольше внимания.

– Сколько я вам должен?

– Любопытное начало разговора. Вы сами об этом знаете не хуже меня.

– И все-таки я хочу, чтобы вы озвучили цифру, – мягко настаивал Экельн.

– Ну если это вам доставит удовольствие, – с иронией проговорил Хамидулла. – Шесть миллионов евро.

– Я могу откупиться.

Женщина принесла поднос с чашками и чайником. В двух отдельных глубоких блюдах лежали финики и какие-то диковинные плоды, обмазанные не то медом, не то сиропом. Очевидно, это называлось восточными сладостями.

– Приятного аппетита, господин Экельн, – произнесла женщина и тотчас удалилась. – Надеюсь, вам понравится.

Фраза была произнесена на чистом немецком, с типично берлинским диалектом. А интонациям, с которыми она была сказана, невозможно было научиться, так говорить могут только носители языка. На лице Ланца невольно отобразилось неподдельное изумление, не оставшееся незамеченным Хамидуллой, который в ответ лишь сдержанно улыбнулся.

Кто эта женщина, немка? Трудно предположить, что столь эмансипированные девицы способны на добровольное заточение. Хотя, с другой стороны, любящие женщины способны и не на такие безрассудные жертвы. Может, это еще одна тайна, в которую Хамидулла не желает впускать посторонних?

– Что вы мне можете предложить такое, на что бы я мог согласиться?

– Я вам никогда не говорил о том, что служил в войсках СС?

Араб скупо улыбнулся: