– Как вы сами понимаете, такого подразделения пока еще не существует. Его нужно создать. Нет и списка ценностей, которые следует отыскивать в первую очередь. И у нас нет ни малейшего представления, где следует искать все эти сокровища. А следовательно, ваша работа в ближайшее время сводится к двум составляющим, – генерал выдержал значительную паузу. – Вам нужно привлечь целую армию экспертов и музейных работников, которые смогли бы поведать, какие ценности находятся в Германии, и рассказать о том, где они могут быть припрятаны. – Усмехнувшись, добавил: – Наивно было бы полагать, что все они находятся на своих местах, в музеях.
– Точно так, сэр!
Достав из кармана блокнот, генерал Паттон вырвал первую страницу и крупным почерком аккуратно вывел: «Копье Лонгина» и, протянув его капитану, сказал:
– Это начало списка. Далее продолжите сами. Но уверяю вас, он должен быть немалым. Мы имеем право на то, чтобы награбленные Гитлером шедевры увидела Америка. Думаю, что русские будут организовывать подобные группы, и нам важно опередить их в этой борьбе.
Глава 17
ВИЗИТ К ПРЕЗИДЕНТУ
Утром с фронта неожиданно прибыл генерал Паттон, сразу из аэропорта он отправился в Уорм-Спрингс, в имение к Рузвельту. Это была его некая заповедная территория, покой которой мог нарушить лишь самый неотложный доклад. А судя по тому, с какой настойчивостью генерал-майор Паттон добивался встречи, следовало предположить, что дела не терпели отлагательств. Прежде подобного упрямства за ним не наблюдалось.
Незапланированных встреч Рузвельт не любил, предпочитал жизнь размеренную и обстоятельную, без каких бы то ни было встрясок, вот только ближайшее окружение не желало этого понимать и спешило огорошить его самыми неприятными вестями.
Что же такое на этот раз приберег для него командующий седьмой армии Джордж Смит Паттон?
А ведь кроме служебных дел предстояло решать еще и массу личных дел, которые требовали от него значительного такта и куда большего политического чутья.
Франклин Рузвельт так и не сумел забыть Люси Мерсье, которая работала у него секретарем, когда он занимал должность заместителя морского министра. Самое удивительное, но именно Элеонора пригласила эту красивую женщину в качестве секретаря для своего мужа. Кто тогда мог подумать, что между тридцатилетним заместителем министра, отцом пятерых детей, и молодой женщиной разгорится страстный роман? Долгое время свои отношения они скрывали ото всех сослуживцев, а когда о тайном стали шептаться по всему министерству, Элеонора забрала детей и уехала в имение в Кампобелло. Только вмешательство матери Рузвельта, весьма волевой женщины, позволило сохранить семью. Явившись к сыну, она откровенно заявила, что лишит его всяческой финансовой помощи, а своим безумным поступком тот может поставить крест на своей политической карьере.
Вскоре Люси Мерсье вышла замуж за весьма влиятельного и состоятельного представителя нью-йоркской фамилии Рутерферда. И даже, как утверждали знающие люди, жила счастливо. Во всяком случае, у обоих любовников жизнь вошла в привычную колею, и что-либо в ней менять не имело смысла.
Поначалу они держались на расстоянии, лишь сдержанно раскланиваясь при неожиданной встрече, а потом как-то раз, не выдержав душевных мук, Рузвельт отправил ей с посыльным письмо, в котором просил прибыть бывшую возлюбленную в Уорм-Спрингс.
Именно с этого письма начался второй этап их отношений, куда более скрытный, чем первый. О том, что между ними установилась связь, знал лишь самый доверенный круг президента. Однако у Франклина Рузвельта имелись основания полагать, что Элеонора каким-то образом разузнала об их отношениях. Во всяком случае, предположение имело весьма серьезные основания: вчера она очень подробно расспрашивала его о том, как он провел текущий день и почему не соизволил позвонить ни разу за целый день.
На одном лицемерии в любовных делах не уедешь, вот здесь и пригодился его немалый политический опыт. Закатив глаза, Рузвельту пришлось говорить о том, что целый день до предела он загружен работой, не было времени не то чтобы позвонить, сходить по малой нужде. А уж если Элеонора всерьез подозревает его в неверности, так лучше об этом поинтересоваться у морских пехотинцев, что возят его коляску.
Наигранная раздраженность сыграла свою роль, фыркнув, жена ушла в другую комнату, но Рузвельт был уверен, что временное затишье скоро перерастет в наступление на его доверенных лиц и она не успокоится до тех пор, пока не выжмет хотя бы крохи какой-то информации. В своих пехотинцах Франклин Рузвельт был уверен, – Элеонора натолкнется на холодную учтивость; кто может его подвести, так это горничная, что дежурила в тот час в Уорм-Спрингсе. Придется отправить барышню подальше от Вашингтона, например, в какую-нибудь арканзасскую дыру, где ее длинный язык местные жители будут воспринимать как болезненную фантазию и для семейных отношений даже самое гнусное злословие не будет иметь ровно никакого значения.
Впрочем, выбора у него не остается, ведь не рассказывать же Элеоноре о том, что весь предыдущий вечер он провел в обществе бывшей любовницы, держась с ней за руки. Как бы благополучно ни складывалась его судьба, Люси Мерсье оставалась единственной женщиной, которая понимала его всецело. Даже дочь он назвал именем своей возлюбленной.
– Джон, – обратился Рузвельт к пехотинцу, стоявшему позади каталки.
– Да, сэр, – охотно отозвался тот, сделав вперед шаг.