Знайте русских!

Действительно, черная завеса стала сначала серой, а потом и вовсе почти исчезла. Тлели только небольшие остатки ветоши, противно раздражая носоглотку.

Пантелей поднялся и тут же схватился за какой-то металлический выступ: голова отчаянно кружилась. Все-таки угарные газы давали о себе знать.

– Так мы много не навоюем, – озабоченно пробурчал Максаков, двинулся к дымящейся куче золы и залил ее из стоящей тут же кружки. – Нечего тут коптить, – морской пехотинец вернулся на свое место, сел и осмотрел сподвижников мутным взглядом. – Ну, пожар мы устроили, что дальше?

– Может, наводнение, товарищ старший сержант? – предложил Курочкин, еще не отошедший от недавнего общего веселья.

– Шутки в сторону, – посерьезнел Пантелей, – должен же быть из всего этого хоть какой-то выход?

И тут в последнюю межотсечную переборку, которая отделяла машинное отделение от коридора, сильно забарабанили прикладами. Максаков схватился за автомат, а Григорий стал шарить взглядом вокруг себя, подыскивая укрытие, которое и от вражеских пуль защищало бы, и в то же время чтобы стрелять было удобно. А члены команды сухогруза «Виктория» вооружились увесистыми кусками металлической арматуры и схоронились за турбиной. Небольшой отряд был готов принять бой.

– Эй, – неожиданно донеслась из-за переборки до боли родная речь, – вы что там, суслики, уснули, что ли? Открывайте, свои…

Глава 39

Сидя в кают-компании эсминца «Маршал Блюхер», Курочкин и Максаков за обе щеки уплетали обед, совмещенный с ужином, и слушали рассказ Мишель Гудвин. Как истинная журналистка, девушка была в гуще событий, успела опросить нескольких человек, переговорить с еще большим количеством народа, и теперь она полностью владела картиной произошедшего за те несколько часов, пока морские пехотинцы с украинцами и вьетнамцами отсиживались, забаррикадировавшись, в машинном отделении сухогруза «Виктория». Теперь она разворачивала это монументальное полотно перед взорами жующих морских пехотинцев.

Оказывается, что, когда моряки подожгли в трюмном помещении ветошь, не весь дым остался в машинном отделении, иначе ребята просто задохнулись бы. Не малая часть дыма через систему вентиляции расползлась по всему кораблю, заполнив собой каюты, кубрики, служебные помещения, камбуз и все, куда выходили вентиляционные трубы. Решив, что на «Виктории» начался настоящий пожар, пираты не на шутку перепугались.

– Так уж и перепугались, – усмехнулся Пантелей.

– Они мне сами говорили, – девушка обиженно надула губки. – Между прочим, этот их главный бандит, Хиджам Фарух, кажется, первым с сухогруза и сбежал.

– С какой это стати? – Григорий тоже не удержался от вопроса.

– От страха, – пожала плечами представительница Би-би-си. – Забоялся, что вместе с вами рванет и его же взрывчатка, вот и дал деру, – объяснила Мишель. – Ну, а за ним, соответственно, и вся остальная команда.

– Жаль, мы этого не знали, – Максаков расстроенно покачал головой, – могли спокойно избавиться от бомб и тихо уйти по воде. А то глотали дым, как идиоты…

– Ну, мальчики, слушайте дальше, – девушка требовательным голосом попросила внимания и продолжала свой рассказ. – Значит, пираты бросили «Викторию» и в панике побежали на берег. Они дрались за места в спасательных шлюпках, злые, отчаявшиеся бандиты готовы были перегрызть друг другу глотки, словно взбесившиеся собаки…

– Эй, эй, – осадил девушку Максаков, – ты мне эти журналистские штучки брось; рассказывай, давай, нормальным языком, а то сразу аппетит начинает пропадать.

– А что рассказывать? – уязвленная Мишель измерила морских пехотинцев презрительным взглядом. – Рассказывать больше особо и нечего. Да и неохота мне вам ничего рассказывать. Тоже мне, ценители высокого слога.

– Ладно, Волшебник страны Оз, не обижайтесь, пожалуйста, – пошел на мировую Курочкин. – Рассказывайте мне, как можете, мисс Гудвин, а старшему сержанту я уж как-нибудь переведу в том формате, который воспринимается его ухом.

– Хорошо, – нехотя согласилась представительница Би-би-си, хотя на самом деле ее просто-таки распирало от желания поведать морпехам свое журналистское расследование. – Этот пиратский главарь – Хиджам Фарух – рванул из лагеря на моем «Лендровере».