— Почему?
— Потому что у вас язык есть, а вы им не пользуетесь. Надо было с людьми поговорить, а потом в дерьме копаться. Там ничего нет. Когда машина сгружает мусор, его тут же фильтруют. В кучу отбрасывается непригодное дерьмо, а стоящий товар отбирается сразу. Не то его крысы обгрызут. Самому такое в голову не приходило?
— Напекло, понимаешь ли.
— Оно и видно.
— А где я могу повидать фараона данной пирамиды?
— Перед тобой стоит.
— Я ищу документы. Они случайно попали в мусор вот с таким же портфелем.
Журавлев кивнул на землю, но портфельчик уже перекочевал в руки одного из мусорщиков.
— Это я уже давно понял. Знакомый портфельчик.
— Он у вас?
— Портфель не отдам, а бумаги могу обменять на казначейские знаки.
— Все правильно. По-честному. Только я не очень богат.
— Иди за мной.
Старьевщик повернулся и пошел по дороге вдоль стены. Журавлев последовал за ним. Двое других остались на месте. Он оглянулся. Потапенко продолжал размахивать лопатой в поте лица.
Они ушли метров на сто с лишним. Бесконечная помойная аллея терялась вдали, слева стена, справа пирамиды, между которыми пролегали улицы.
У одной из лачуг мусорщик остановился.
— Заходи.
В сравнении с другими сараями этот казался дворцом. Размер голубятни — уже роскошь. Земляной пол, на нем матрац, три ящика — два низких, один высокий, накрытый плюшевой скатертью. Апартаменты — люкс. Правда, стоять в полный рост Журавлев не мог — не под него строили. Но самое смешное, что в углу на древке стоял российский флаг и почему-то на стене висел портрет Брежнева в маршальском мундире.
Крохотное окошко — единственный источник света.
Хозяин и гость некоторое время изучали взглядами друг друга под изломанными лучами солнца.