Иллюзия отражения

– По жизни.

– Как знаешь. Если что – я за столиком на терраске. Подкатывай.

– Если что – подкачу.

Я подозвал местного серва, дал ему денег и поручил отослать девчушке мороженое. С ликером. Ибо уговор – дороже денег.

И только потом обратился к монитору.

Меня ждал сюрприз. Номер триста двенадцать в отеле «Саратона» вот уже неделю снимала Даша Бартенева. Этот сюрприз был не единственным.

– Дрон! И ты здесь? – услышал я знакомый голос, оглянулся: Фредди Вернер.

Он был пьян, как сапожное шило. На лице его брезжила улыбка усталости, а глаза – сияли: так бывает от принятой колоссальной дозы алкоголя, когда весь мир проясняется до полной пустоты и прозрачности.

– Пришел побродить по вехам иллюзий? Побыть до рассвета призраком? – спросил он.

– Да нет, случаем.

– Выпьешь со мной? Бродить в мире чужих грез и фантазий я не умею. А этот мир мне опостылел. Как и большинству находящихся здесь. Что будешь пить?

– Чай.

Фредди поморщился:

– Чай. Звучит как приговор. Моему состоянию. Дрон, тебе не хотелось никогда забрезжить, вот как я теперь – чтобы мир был прост и пуст?

Что я мог на это ответить германцу? Что там, где он брезжит, я даже не заблужусь?

– Я знаю, о чем ты думаешь, Дрон. О том, что я – сломался. Но это не так. Чтобы сломаться, нужно стоять прямо и твердо. А я – как вода. Вода может быть инеем, а может и – ручьем. Может океаном, а может – глыбой прозрачного арктического льда. Ты знаешь... Я порой завидую Гретте... И Сен-Клеру... И всем, кто ушел из этого мира. Ибо – кто я сейчас? Никто и ничто. И стану никем. А ведь есть на этом затерянном острове люди, что смотрят на мир с той стороны стекла... Это они сочиняют жутковатые сказки, в которых дети теряются, как взрослые, а взрослые пропадают, как дети... Ты не думал об этом?

Вернер кивнул своим мыслям, присел к светящемуся экрану монитора, произнес тихо:

– Ты сегодня сух и рационален, как лист пергамента. А я еще полетаю.

На экране горели языки пламени, а тьма была столь непроглядной, что даже мерцающие звезды не могли ее рассеять... И среди этого мрака летела птица, белая и легкая, как пена ушедшей волны.

Глава 49