Один в чужом пространстве

Я вошел в темную пустоту бетонной коробки и стал подниматься по ступенькам. Достигнув пятого этажа, решил продолжить восхождение до крыши — гулять так гулять! Хоть на Киев посмотрю, будет о чем Мишке рассказать…

…Ночная мгла На город трепетный сошла…

Крыши как таковой еще не было — не положили перекрытия, «трепетный» город просматривался из незастекленных проемов окон, а над головой нависал черный квадрат испещренного звездами неба. Внизу было куда менее интересно, поэтому, соорудив на бетонном полу настил из досок, я улегся на спину, положил руки под голову и стал наблюдать за облаками…

Вторая. Ее я выкурил в Москве на вокзале… Вспомнил — вздрогнул: будь она проклята! Перрон, киоск, венгры, опоздание на поезд… Не выкури я тогда эту вторую — не сидел бы сейчас, как майский кот, на крыше киевской новостройки!

Звездный свет очерчивал причудливые границы облаков; они быстро сменяли друг друга, то открывая, то снова закрывая различные участки созвездий, отчего небо казалось живым, подвижным, и ни одна из сменяющихся картин не повторяла предыдущую. Где-то там жили Волк и Павлин, летали Журавль и Голубь, прогуливались Большая и Малая Медведицы, однако мои мысли были о другом, и ни одно из знакомых по планетарию созвездий распознать не удавалось…

Третья. Тамбур… Помню, не докурил — осенило вдруг: что, если клиент не поехал? Чуть было не поверил тогда в эту догадку, настолько все логично выстраивалось. Если бы не Хозяин!..

Черная бездна втягивала, манила, и все мои беды казались ничтожными в сравнении с этой загадочной пустотой…

…Или во сне Он это видит? иль вся наша И жизнь ничто, как сон пустой, Насмешка неба над землей?

Четвертая. …и вечный кайф! — «Кэмел» под коньячок и стук колес в вагоне-ресторане. Станция… «Дежурный сотрудник милиции, пройдите по вагонам!..» Интересно, что там тогда стряслось?) Отставник, которого я пожалел… Когда я вошел в ресторан, он уже сидел за столиком. Значит, я шел по перрону, а он — по составу, не выходя?.. В это время исчез Хозяин. Вместе с ним исчез и загадочный Кожаный Заяц, которого, быть может, и искали с собаками. Чего-то испугались?.. А что, если они каким-то образом узнали о предстоящем досмотре? Досмотр производивши на перегоне, вдоль состава стояли солдаты, исключая возможность побега… Кто же, в таком случае, предупредил?.. Машинист должен был получить распоряжение остановить поезд на таком-то километре заранее. Хозяин мог предвидеть шмон и оплатить ему условный сигнал. Какой?.. Еще и еще раз восстанавливая в памяти события, связанные с четвертой «вешкой», я почти наверняка вычислил этот сигнал: «ДЕЖУРНЫЙ СОТРУДНИК МИЛИЦИИ, ПРОЙДИТЕ ПО ВАГОНАМ!..» Ведь я возвращался по составу в свой вагон и никакого сотрудника не встретил…

«Интересно, есть все-таки Бог или нет? А если есть, то сколько он за это получает?..»

Фи, Стольник! Каким ты становишься мелочным. Что сделало тебя таким? Работа?.. Она не хуже других. Не для разборчивых, конечно, — особой нравственностью не отличается; о какой нравственности может идти речь, когда состоишь на службе у жирующих кооператоров, твоя прибыль изменяется пропорционально степени риска, а сам ты — пропорционально прибыли? Еще три года назад я представить себя не мог в этой роли. Три года назад я жил в другой стране, там было всего-то навсего восемнадцать миллионов с повышенными запросами, да и те вполне удовлетворялись икрой и коньяком в периоды съездов и конференций. А уж нуждающихся в личной охране не набралось бы и сотни. Теперь же им нет числа, и неизвестно, кого больше: охранников или тех, кого они охраняют…

Пятая. Ее выкурил Отставник. Подавись, сволочь!

Холодная бездна Вселенной пугала, как разверзнутая могила, заставляла мыслить не свойственными мне категориями, Временами начинало казаться, что я здесь не один, что кто-то невидимый не сводит с меня гипнотического взгляда, парализовывая волю…

Шестая. Опять тамбур. Потом — купе, чемодан, записка… Как могли те, кто стоит за Хозяином, доверить такой груз черт-те знает кому?.. Господи… да конечно же, не могли! А раз так, значит… значит, и груза никакого не было?! Меня просто пустили по ложному следу, и вся моя задача заключалась в том, чтобы отвлекать на себя внимание. И в контейнере моем — дерьмо, «кукла»!.. А пока я вожу за нос милицию, прокуратуру, мафию, БЕЗО и всех прочих, пока я, руководствуясь единственно инстинктом самосохранения, путаю следы, настоящий груз давно доставлен по назначению!..

Я чувствовал, что заболеваю, знобило, лоб покрыла испарина, не на шутку разболелось горло. Хотелось чего-нибудь горячего и кислого, становилось щемяще жалко себя. Может быть, я простудился давно, а нервное напряжение оттягивало ощущение болезни? Тогда неизвестно, в какой она сейчас стадии; в таких случаях самочувствие ухудшается стремитель-но и неотвратимо. Ни на лекарства, ни на чью-либо помощь рассчитывать не приходилось, но что-то нужно было делать, пока я совсем не раскис и сознание не оставило меня. «Не думай об этом, не думай, не думай!» — стучало сердце.

Но бедный, бедный мой Евгений… Увы! Его смятенный ум Против ужасных потрясений Не устоял…

Если я позволю себе разболеться, то из «скорой» меня перевезут в тюремный лазарет, а там, в бреду, я сам себя приговорю к «вышке», подписав какие угодно бумаги: улик против меня предостаточно. Нет, нет, только не раскисать!

«Джунби нарани!» — я встал.

«Чариот!» — сорвал с себя куртку, рубашку, майку.

«Босабом кюне!» — набрав полную грудь воздуха, сжал перед собой кулаки и напряг мышцы.

«Тэквон!»[9] — резко выдохнул и присел.

Врешь, не возьмешь! У меня крепкое сердце. Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, вылечу себя сам, мне уже приходилось сбивать температуру перед соревнованиями таким образом.

Сто приседаний. Теперь ногами — за арматуру: сто катков пресса. Сто раз отжаться на кулаках. Восстановить дыхание. Расслабиться (10 секунд). В обратном порядке: сто раз отжаться на пальцах… сто приседаний… пресс — пятьдесят…