— Делилась.
— Тогда ничем, как говорится, не могу-с. Дела о преступлениях, предусмотренных частью первой статьи 117 УК, за примирением потерпевшего с обвиняемым прекращению не подлежат. Все?
— Чё делать-то?
— А это вы с другом сами решайте. Сидеть ему от трех до семи за изнасилование или тебе отвечать по 130-й за клевету.
Девица прикусила губу, прищурила глазки, точно высчитывала, в чем ее выгода при таком обороте дела.
— За клевету — это как? — допытывалась она.
— Девять тысяч двести рублей в сберегательную кассу.
— Я тебе отдам.
Он подошел к двери, распахнул ее пошире.
— Сверни их трубочкой, — посоветовал напоследок. — Вали отсюда.
— Козел! — фыркнула посетительница и, перебросив через плечо сумочку на длинной цепочке, завиляла бедрами, направляясь к выходу.
— 131-я, часть 1-я — унижение чести и достоинства личности, выраженное в неприличной форме, — спокойно сказал юрисконсульт.
— Да пошел ты!
— Ничего, за год лишения свободы тебя просветят. Любишь кататься, люби и аборты делать.
Он захлопнул за ней дверь, тяжело опустился на стул.
«На-до-е-ло, — стиснув кулаки, Евгений уставился на календарь уходящего года под стеклом. — Тос-ка!.. Чтоб вы провалились со своим бесконечным поиском лазеек в кодексе. Какие это законы?.. Бред свинячий. Бросить все, бросить!.. — он посмотрел на дату намеченного отъезда, обведенную в календаре. — Не вернусь, — решил он вдруг. — Пусть ищут, пусть хоть убьют. Не вернусь!..»
— Можно? — напомнил о себе шкаф в кожаном пальто.
— Докурите там, за дверью.
Посетитель исчез. Жест в коридоре, которым он упрекнул юрисконсульта в опоздании, попытка войти на прием с длинной черной сигаретой, какие курят путаны у Киевского, сделали свое дело: приходилось усилием воли сдерживать раздражение.
Посетитель — отличного сложения, волосы ежиком, перстень-печатка, способная заменить кастет, — вошел и сел, не дожидаясь приглашения.