…Ну где же он в самом деле, черт побери? Он что, петух ощипанный, испугался и передумал? Пусть только вздумает не прийти! А то его прежние проблемы покажутся раем в сравнении с тем, что преподнесет ему Аркадий, разгневанный его ослушанием…
В этот момент за спиной раздался тихий шорох. Похоже было на то, что кто-то, робея и смущаясь, неуверенно входит в беседку. Сделав глубокую затяжку, Аркадий презрительно обронил через плечо:
– Подмылся? Снимай штаны. Ты же понимаешь, что тебя сюда позвали не сказочки рассказывать…
Ему хотелось как можно сильнее унизить этого недотепу, чтобы тот заранее чувствовал себя смешанным с грязью и понимал главное: он – никто! В ответ не послышалось ни звука, лишь кто-то стремительно шагнул к нему, и в тот же миг что-то острое вонзилось в мякоть его ягодицы. Аркадий от неожиданности и боли хрипло вскрикнул и подался вперед. Он успел ощутить, что в него что-то впрыснули, из-за чего мгновенно свело судорогой мышцы ягодиц и поясницы. Почти сразу же вслед за этим нестерпимая боль пронзила сердце.
Аркадий, преисполненный недоумения и ярости, нашел в себе силы развернуться назад. В крайнем изумлении он увидел перед собой не того недалекого лоха-официанта, а Вадима! Ежонов стоял перед ним, и, хотя в беседке была густая темнота, Аркадий прекрасно видел его довольное, улыбающееся лицо. И только тут до него дошло: его убили! СЕЙЧАС ОН УМРЕТ!!! Эта душераздирающая мысль оглушила его своей ужасной обыденностью. Но зачем, почему, отчего? Он не может умереть, ибо это противоречит здравому смыслу! Нет, нет и еще раз нет!!! В долю мгновения перед ним вдруг промелькнули лица всех тех, кого он или убил, или унизил, или обрек на погибель. Боже правый! Неужели их так много?! Жить! Как же хочется жить!!!
– За что? – чувствуя, как из-за страшной боли его сердце вот-вот разорвется на части, мучительно выдавил Аркадий, охваченный безграничным отчаянием.
– За все хорошее… – глумливо хохотнул Вадим.
Это было последнее, что услышал олигарх Хухминский перед тем, как навсегда провалиться в черную расщелину, ведущую к огненному озеру…
Глава 10
– …Ну а потом я его из беседки вытащил и отволок на пляж, – недвижно глядя куда-то в пустоту, рассказывал Ежонов, сидя на стуле, привинченном к полу. – Там раздел, труп – в воду. Во прикол получился! Он же там когда-то девчонку, совсем молоденькую, убил. Голышом… В смысле, камнем-голышом по голове шандарахнул и в раздевалке бросил. А теперь и сам на том же месте копыта откинул.
– А почему ты бросил его рядом с берегом? – слушая Вадима, спросил Петрухин. – Можно ж было бросить подальше, чтобы унесло течением.
– Барон перемудрил… – Ежонов безнадежно махнул рукой. – Типа Хуха пошел купаться, и у него в воде прихватило сердце. Слушайте, а как же ваши спецы сумели найти препарат в его крови? Мне гарантировали, что он сразу разрушается, и ни один академик не сможет определить, отчего наступила смерть!
– А препарат-то откуда?
– Ланцет где-то достал… Ну это один шнырь, работает в больничке…
– У него такой круглый шрам на щеке? – уточнил Борис.
– Да-а-а… – удивленно протянул Ежонов. – Так вы и про него уже знаете? Охренеть…
– Знаем, и хорошо знаем. А что касается препарата дигиталиса, то он, скорее всего, или левый – какой-то безработный фармацевт у себя на кухне набодяжил, или китайский. У них степень очистки обычно невысокая. И поэтому, помимо действующего вещества, остаются какие-то иные включения. Отраву-то эту из травы производят. Видимо, остались какие-то пептиды, которые не разрушились. А опытному биохимику их найти – раз плюнуть.
– Тудышкина в душу!.. – схватившись за голову руками, охнул Вадим. – Это что за жизнь пошла? Кругом – одна халтура. И эти черти узкоглазые… одно дерьмо производят! А разве не так? Пистолеты и автоматы у них – дерьмо, тачки – дерьмо. Блин, даже яд дерьмовый делают!
– Так, возвращаемся к главной теме нашего разговора. – Борис хлопнул по столу рукой. – Только что твой подручный дал признательные показания, согласно которым Сольцову убил тоже ты. Подтверждаешь?
– Вот шакал! – Ежонов яростно скрипнул зубами. – Да… Я ее напоил… Ну а куда деваться? Приказ дали – выполняй. Иначе – самому кранты.