КАЗЕМАТ
Железные ворота были заперты, верно, уже не первое десятилетие (во всяком случае, такое впечатление создавалось при первом взгляде на вход в тюрьму). Возможно, что так оно и было в действительности.
Ольгу провели через небольшую калитку, открывшуюся перед ней с тягучим скрипом. На душе стало тошно. А что, если после суда ее выдадут России и она повторит судьбу Соньки Золотой Ручки?
Ольга Григорьевна с охранником прошла в здание тюрьмы и попала в большую комнату, похожую на канцелярию, где сидели клерки. Каждый был занят своей работой, однако несколько мужчин подняли от своих бумаг головы и с интересом взглянули на вошедшую. Эти взгляды заставили Ольгу Григорьевну подобраться, и теперь вместо растерянной женщины она снова стала независимой и гордой дамой, знающей себе цену.
Эта метаморфоза подействовала и на охранника. Он почтительно отступил от Ольги-Амалии на шаг, подвел ее к одному из столов и передал сидящему за ним мужчине какую-то бумагу. Скорее всего, это было постановление судебного следователя о предварительном заключении, потому как охранник, введший Ольгу в канцелярию, получив какой-то квиточек, был отпущен, и вызван новый, уже тюремный, который молча повел ее в здание тюрьмы.
Они долго шли длинным темным коридором, пока наконец не очутились в большой светлой зале с высоким потолком. Зала была пуста, если не считать застекленной будки, стоящей в самой ее середине, где сидели несколько человек, в том числе и одна женщина средних лет весьма плотного телосложения. Стены по правую и левую руки от залы были решетчатыми. За ними были одиночные камеры с заключенными, за которыми спокойно можно было наблюдать из стеклянной будки. Каждая камера была помечена буквой и двумя цифрами.
Тюремный охранник ввел Ольгу в будку и представил женщине. Та, с ног до головы оглядев Ольгу, кивнула и едва ли не басом произнесла:
– Цэ тридцать три.
Надзиратель понимающе кивнул.
Это был номер камеры в женском отделении тюрьмы на третьем этаже.
Прошагав неимоверное количество чугунных ступенек, Ольга и охранник наконец попали в женское отделение и пошли узким коридором вдоль камер с решетчатым фасадом. Пока они шли к тридцать третьей камере, Ольгу несколько раз окликнули, а один раз рука, вытянувшаяся из-за решетки, схватила ее за рукав.
Она резко выдернула руку и пошла быстрее. Возле камеры с номером «С 33» надзиратель остановился и снял связку ключей, висевшую на ремне. Безошибочно отыскав нужный ключ, он отомкнул замок, с лязгом отодвинул запор и открыл решетчатую дверь.
– Заходи, – коротко сказал он.
Ольга посмотрела на надзирателя и осторожно ступила за порог камеры. Бывать в подобных заведениях ей прежде не доводилось.
Дверь за ней захлопнулась, послышался лязг запора, звук запираемого замка и затем удаляющиеся шаги охранника.
Амалия-Ольга огляделась.
Камера, куда ее поместили, была похожа на комнату в «меблирашке», причем не самого низшего разряда. В таких обычно останавливались мещане, приехавшие из одного уездного города в другой, дабы уладить дела с поверенными своих родственников относительно бабушкиного наследства или приискать новую службу в канцелярии земского управления.
Комната-камера была размером четыре на четыре метра с темно-серыми стенами, выкрашенными масляной краской. Из меблировки здесь имелись небольшой платяной шкаф без дверей с вешалками и полками, комод для белья, шкапчик для посуды, стол, табурет и железная кровать с панцирной сеткой. Кровать, табурет и стол были намертво привинчены к деревянному полу, отдаленно напоминающему паркетный.
Под потолком тускло горела лампочка, вода из медного крана капала в жестяную раковину, и в уголке стоял керамический стульчак с деревянной крышкой. Словом, жить здесь можно было вполне сносно, и следовало, пожалуй, ожидать худшего. По крайней мере, ничего подобного в российских тюрьмах, по рассказам бывалых арестантов, не наблюдалось даже близко.
Помимо правил тюремного распорядка и выписок из закона об уголовной ответственности за те или иные противозаконные деяния, на стене в аккуратной рамочке висел список адвокатов, состоящих на службе при венской апелляционной палате, а прямо над столом был приклеен к стене перечень и стоимость продуктов, которые можно было купить в тюремной лавке. Ассортимент был вполне сносным, стоимость продуктов не дороже, чем в обычной лавке.