Уже поздним вечером всю территорию, прилегающую к Красной площади, оцепили внутренними войсками. Немногочисленным туристам, пришедшим полюбоваться Мавзолеем, собором Василия Блаженного и Лобным местом, вежливые сотрудники ФСБ в штатском внушали мысли покинуть главную площадь страны. Намекали на то, что обстановка сегодня неспокойная.
ОМОН же вместе с конной милицией довольно бесцеремонно выпроваживал молодежь из Александровского сквера. Правда, обошлось без драк, и пиво ни у кого не отбирали.
К часу ночи город постепенно пустел и без усилий спецслужб. Расползшиеся слухи, что карташовцы готовят рейд по центру, отбивали охоту к поздним прогулкам. По Тверской еще слонялись редкие прохожие, вот они и стали свидетелями странной картины. Сквозь плотное оцепление вооруженных вэ вэшников на Красную площадь проследовала колонна тентованных грузовиков. Пологи в кузовах были низко опущены и надежно привязаны, так что понять, кто сидит в них, было сложно. Но если верить надписям, набитым под трафарет, то там находились «ЛЮДИ».
Следом за ними на главную площадь страны проследовали два десятка автобусов с плотно зашторенными окнами, несколько державного вида легковых машин и микроавтобус. После чего кольцо оцепления надежно сомкнулось.
Микроавтобус замер неподалеку от Лобного места. Тамара Белкина, оператор Виталик и режиссер переглянулись, они понятия не имели, куда их привезли. Дерматиновые шторы были опущены, матовая перегородка, такая же, как в «скорой помощи», отделяла их от кабины водителя. Сидевший с ними неразговорчивый сопровождающий, явно не имевший прямого отношения к партии Карташова, наконец-то обронил:
— Приехали, — и открыл дверь.
Яркая ночная подсветка Красной площади ударила Белкиной по глазам. Телеведущая воспользовалась предложенной ей рукой и выбралась из машины на брусчатку. Только теперь она рассмотрела человека, галантно подавшего ей руку.
— Глебаня, так это вы здесь командуете, — изумленно произнесла она, глядя в глаза знаменитому политтехнологу. — Думала, это все затеял какой-нибудь мудак.
До этого они много раз встречались в программе «Резонанс».
— Не командую, а принимаю участие, — скромно заметил Чернявский.
— Что-то я не могу понять, что тут происходит.
Из автобусов выбирались подтянутые, вполне вменяемого вида карташовцы, деловито развертывали знамена, разворачивали лозунги, охапками выносили коротко нарезанные прутья из арматуры, ящики с бутылками.
Совсем неподалеку от них из грузовиков организованно высаживался ОМОН, громыхая жестяными щитами. Бойцы водружали на головы шлемы, похлопывали по ляжкам дубинками. Из-за храма Василия Блаженного выехал пожарный водомет. Окна в кабине были предусмотрительно заварены частой металлической сеткой.
Оператор так и застыл с камерой в руках и треножником на плече. Режиссер предпочитал многозначительно молчать. Он всегда так поступал, если был риск показаться дураком. О чем говоришь, понять можно, а вот молчать можно обо всем сразу — соглашаться и отрицать одновременно.
— Значит так, уважаемая мной и телезрителями Тамара Викентьевна, — ворковал Чернявский, взяв Белкину под ручку. — Вам предстоит побыть не только телеведущей, но и хорошей актрисой. Я уверен, вы справитесь. Говорю это вам как профессионал профессионалу. Все, что вы видите, — это блеф. И вы, господа, подходите, чтобы потом лишний раз не повторяться, — обратился Глебаня к телевизионщикам. — Любой бунт кровав и беспощаден. Поэтому мы и решили прибегнуть к современной передовой технологии. Бунт будет локальным, абсолютно управляемым, — политтехнолог многозначительно покосился на оцепление. — Официально на Красной площади и на Васильевском спуске проводятся съемки художественного фильма, о чем имеются соответствующие документы, утвержденные в администрации. Вы снимаете попытку штурма Кремля карташовцами. Красочную битву с ОМОНом. А потом эта картинка пойдет на Запад. Вместо водки в бутылках вода, так что пьяные крики — тоже актерская игра.
— А как же москвичи? Они же не поверят! — удивился Виталик.
— Москвичи, — Чернявский цинично усмехнулся, — поверят, когда увидят сюжет по телевизору! По сценарию штурм происходит в ночное время, когда обыватели спят. Как говорится — «…а поутру они проснулись». А вот и наш главный герой! — радостно заявил политтехнолог.
От памятника Минину и Пожарскому подходил Карташов, он был одет, как обычно. Костюм, заправленные в сапоги брюки, кепка. На этот раз лидер партии не стал сыпать лозунгами, а сдержанно поздоровался.
— Когда приступаем? — он взглянул на куранты Спасской башни.
— Через пятнадцать минут устраиваем репетицию. Мы решили, что ваша речь, Артур, должна прозвучать с Лобного места.