Горят как розы былые раны

22
18
20
22
24
26
28
30

– Скажите, Евгений Борисович… Почему она не сводит с ума меня? Ответьте!

Но требовать что-то у этого человека было пустыми хлопотами. Он приближался как одержимый, протягивая руки к полотну.

Обойдя кресло, Голландец направился к камину. Лебедев последовал за ним.

– Я сейчас думаю, Евгений Борисович, что во всем виноваты вы. Если бы вы убили эту картину, то жила бы моя девушка. И еще одиннадцать человек.

– Убить?.. Ее?!

– Совершенно верно. Казнить. Но я думал, вы спросите об одиннадцати людях, а не об одном холсте.

Лебедев равнодушно почесал щеку.

– Одиннадцать?

– Совершенно верно. За тридцать шесть часов. Двое дуболомов, которых вы послали в мою квартиру. Капитан. Азиат, педофил долбаный… Подполковник-отставник… Жадный подонок без чести и совести… Жданов. Гессингхорст… Один в парке. Тоже ваш. И эти двое. – Голландец показал глазами на лежащих вповалку охранников Лебедева.

– Это десять. – Евгений Борисович снова почесал щеку. Но уже нервно. – Это десять!

– Я одного не посчитал.

– Кого? Впрочем, какая разница… Отдайте картину!

– Вас.

– Что?

– Я вас не посчитал. Точнее, посчитал, но не назвал по имени.

С холстом в руке Голландец приблизился к лежащему сверху трупу и вытащил из его кармана пистолет.

– Что вы собираетесь делать? – забеспокоился Лебедев. – Учтите, я еще не перевел ни цента на ваш счет!

– Мне плевать.

– То есть как? А зачем тогда все эти… восемь трупов? Ради чего? Зачем все? Чего вы добивались?

– Этого, – и Голландец, отведя руку в сторону, швырнул «Ирисы» в камин.