– Вот и все, товарищ капитан, раз, два – и в дамках. Под салют духов.
– Ты радуйся, что их стрелок поздно очухался.
– Так на это и был расчет. С чего бы русскому офицеру выскакивать на улицу? Не снимать же с убитых часы или печатки? Да и ради одного-двух стволов рисоваться нет никакого смысла. А тут еще этот русский лег рядом с трупом… Вот и прикидывал стрелок, что делать. А когда мы побежали, то стрелял уже торопясь.
– Все ты продумал!
– А без этого нельзя.
– Ладно, пошли, веди пленного на КНП.
В комнате, оборудованной под командный пункт командира сводной штурмовой роты, боевика усадили на стул и связали сзади руки.
– Ты русский? – спросил Соколенко, с удивлением глядя на него. – Фамилия, имя, отчество.
– Игнатов Владимир Алексеевич.
– Как оказался в Грозном? У боевиков?
– Я родился здесь, недалеко от поликлиники, в доме частного сектора. В доме, который разбомбили ваши штурмовики.
– Вот как? Значит, ты местный?
– Местный. Родился в Грозном, в июле 1965 года. В восемьдесят третьем был призван в армию. Отслужил положенные два года в пехоте, в Германии. После дембеля вернулся в Грозный, устроился работать в милицию. До войны был инспектором ГАИ, сержантом. Так что, если вы принимаете меня за наемника, то ошибаетесь.
– Это мы уже поняли, – проговорил Соколенко. – Но ты не ответил, как попал к боевикам.
– Добровольно вступил в армию Ичкерии. Я верил и верю Дудаеву. Только он может навести в Чечне порядок, после того бардака и беспредела, что устроила в республике прежняя власть, поддерживаемая из Москвы.
– Значит, ты у нас убежденный борец за независимость Ичкерии? – наклонился к Игнатову Лихолетов.
– Да, если хотите.
– Убежденный попался, товарищ капитан, – взглянул на ротного старлей.
– Это неважно. Мне плевать на его убеждения, – произнес тот в ответ. – Группа, в которую ты входил и которая атаковала поликлинику, является самостоятельным подразделением? – обратился он к пленному.
– Нет. Она входила в штурмовой отряд.