– Ну а если серьезно, хрен их знает, почему не стреляют. Патроны, может, берегут, а может, спят. Охране же обнаруживать себя не резон. У нас ребята в поликлинике тоже через «ночники» за домом наблюдают, всадят пулю в лоб мгновенно… Но чем дольше мы будем тут торчать, тем больше вероятность, что у кого-нибудь из гэбистов нервы не выдержат. Тебе по позиции и порядку действий все ясно?
– Ясно!
– Значит, будем считать, провели согласование?
– Провели. Идем отсюда!
– Разумное предложение. Пошли!
Группа вернулась на плацдарм. Командир батальона поднялся на временный КНП, откуда было удобней смотреть, как сработают саперы, и оценить степень разрушения ближнего крыла здания ДГБ. Кислов же направился к позициям бронегруппы.
Сработали саперы оперативно. Голубятников через ночной прицел увидел, как по улице прошел «ЗИЛ-131», как солдаты разгрузили установку, прижавшись к забору. Автомобиль ушел, но со стороны Департамента не прозвучало ни единого выстрела. Применив маскировку, саперы установили «УР» и ровно в 21.00 провели пуск. И… промахнулись. Так спешили, что плохо прицелились. Взрыв сплошной полосой лег на землю справа от крыла, ближе к домам. В результате Департамент остался цел. Единственно полезное, что сделали саперы, так это то, что напрочь снесли под фундамент кирпичный забор, отделявший ДГБ и дом размещения 9-й роты. Голубятников чертыхнулся и приказал Выдрину вызвать на связь командира полка.
– Я – Аркан. Пуск «УР-83П» произведен вхолостую, саперы промахнулись. Уничтожен забор с южной стороны территории Департамента.
– Я не слышу даже одиночных выстрелов. Что, противник не отреагировал на применение ликвидатора минных полей?
– Похоже, духи вообще не поняли, что произошло.
– Где начальник инженерной службы со своими стрелками?
– Должен быть в районе привокзальной площади. «ЗИЛ-131» благополучно забрал установку с расчетом и ушел к зданиям основного КНП. Мне что-нибудь передать ему?
– Я сам передам, что надо, сейчас приду! На основной командно-наблюдательный пункт батальона. Ты сейчас на месте?
– В здании 7-й роты.
– Уходи на КНП.
Голубятников вместе с Выдриным и группой охранения перешел в здание батальонного командно-наблюдательного пункта, где его встретил Кувшинин. Там же находился и подполковник Кислов. Комбат не стал ни о чем расспрашивать начальника инженерной службы. Начальник штаба предложил чаю, но офицеры отказались. В 22.00 пешком пришел полковник Бортнов.
– Ну что, ликвидаторы? Докладывайте, почему промахнулись. – Выслушав доклад Кислова и подтверждение Голубятниковым факта разрушения забора, Бортнов сказал: – Чем могли, мы помогли, то, что пуск провели вхолостую, ваша проблема. Приказ остается прежним – к утру 15-го числа Департамент госбезопасности должен быть взят.
Голубятников, словно не слыша слова командира полка, положил на стол лично отработанную подробную схему по применению танков и начал объяснять свою идею по ведению огня танками с одной позиции.
– На схеме обозначена позиция, где можно выставить танки. Точнее, один танк. У него в боекомплекте 40 снарядов, 20 – в подвижной укладке. Танк выходит на позицию, производит 20 выстрелов в пределах указанного сектора и отходит на железнодорожные пути; там экипаж чистит орудие и заряжает боеукладку – у нас неплохой запас боеприпасов на путях. С отходом первого танка на позицию встанет второй и продолжит обстрел здания осколочно-фугасными снарядами. У нас два танка – один «Т-72», что обеспечивал движение колонны при выходе к Грозному, и трофейная «восьмидесятка», укомплектованная экипажем из моего офицера и танкистов мотострелковой бригады. Мне еще бы троечку, тогда была бы обеспечена практически беспрерывная стрельба по зданию ДГБ с постепенным, но гарантированным его разрушением и нанесением значительного урона живой силе противника.
– Нет, вы посмотрите на него! Я ему задачу ставлю, а он мне опять херню какую-то предлагает, – дослушав Голубятникова, возмутился Бортнов.