– Его накажут? Нельзя же так ездить.
– Обязательно накажут. Это я вам обещаю.
В дверях палаты Ларин разминулся с медицинской сестрой. Женщина в возрасте катила перед собой штатив с капельницей. Пациентка покорно дала загнать себе в вену иголку, откинулась на подушку.
– Где моя девочка? – спросила она.
Медсестра не выдержала напряжения, отвернулась, подошла к окну и задернула шторы.
– Вы тоже женщина и должны сказать мне правду, – долетело с больничной койки. – Я чувствую, она где-то здесь, рядом, – пациентка смотрела в нависавший над ней белый потолок. – Скажите мне правду, какой бы она ни была.
Медсестра шелестела занавесками. За окном в кронах деревьев метались, шумели вороны, и женщине казалось, что они пытаются ей рассказать о судьбе дочери, вот только она не умеет понимать их птичий язык.
Немолодая женщина в белом халате не могла найти в себе силы произнести страшную правду, но и обмануть мать, лишившуюся единственного ребенка, она не решалась.
«В конце концов, моя работа – помогать врачам бороться за ее жизнь, – думала медсестра и продолжала возиться с занавесками, хотя в этом не было никакой необходимости. – Пусть пришлют ей психолога. Есть же специально обученные люди. Они умеют помочь переносить несчастье. Хотя как ей можно помочь? Я бы сама с ума сошла на ее месте».
– Спасибо, что сказали, – внезапно тихо произнесла пациентка реанимации.
Медсестра замерла и обернулась, ведь она и слова не произнесла. А больная продолжала:
– Я знала, что с моей Кристиночкой плохо. А вот вы сказали мне правду – она в детской реанимации в соседнем корпусе, и даже есть надежда, что когда поправится, то будет ходить. Так это вам доктор сказал? Он просто не хотел, чтобы я волновалась?
Медсестра растерянно кивнула.
– Вы сказали, и мне стало спокойнее. Я же чувствовала, что она рядом. Иногда она плачет, так ей больно, и мне кажется, что я слышу ее плач. Вы сходите к ней, ведь вас пустят, вы же тут работаете. Пусть пока она не все понимает, но моя девочка очень умная… Скажите, что я ее очень люблю.
– Хорошо, хорошо… – шептала медсестра, пятясь к двери; ей казалось, еще немного, и она сама тронется рассудком.
А в это самое время неподалеку от больницы остановились скромные «Жигули». В салоне находились те самые двое дорожных инспекторов, которым не посчастливилось оказаться на месте трагедии, случившейся по вине Алекса Матюкова. На этот раз оба стража порядка были в штатском. Одежда разительно меняет внешность людей, привыкших носить форму, но не меняет способ мышления в его сущности.
Их появление в этом месте и в это время не было случайностью. Базанов, взявший на себя на суде вину Алекса Матюкова, встретился-таки с его отцом-генералом. План по локализации скандала, изложенный майором Базановым, понравился высокопоставленному чину из ФСБ, и он охотно согласился его профинансировать. В самом деле, оставались свидетели происшествия, которые могли впоследствии заговорить…
Лейтенант Анатолий Баранов нервно постукивал большими пальцами рук по баранке машины. Старший наряда, капитан Александр Иванов, сидел рядом.
– Ну что, Толян? Бери пакет и неси.
– Не могу, – Толян продолжал смотреть прямо перед собой. – Это на службе я у тебя в подчинении, а тут дело такое, что мы оба с тобой по самые уши в дерьмо вляпались. Понимаешь, я теперь каждый вечер, когда в детскую захожу посмотреть, как моя дочка спит, сразу тот вечер на перекрестке вспоминаю. И суд…