Взорвать «Москву»

Глава двенадцатая

Смерть «невидимки»

И было чувство, что он живет на земле уже тысячу лет, воюет сотую по счету войну, и новые войны, как горы, идут на него одна за другой.

Александр Проханов

«Он погиб как солдат, защищая славу Украины!» Под таким кричащим заголовком вышел субботний номер газеты «Вестник ОУН(б)». Газетчики поспешили объявить провидныка Кульчицкого погибшим – так было удобнее окучивать общественное мнение.

Милиция и местное управление СБУ разводили руками: не в курсе, спасибо, что сообщили, будем искать. По кислому выражению лиц правоохранителей было видно, что подобные поиски не возбуждают в них особого энтузиазма. Несколько оживилась украинская милиция, обнаружив в парадном дома, где временно проживал Кульчицкий, два свежих трупа. Оба дела были увязаны в одно производство. Машина охраны общественного порядка со скрипом набирала обороты. Недоуменные звонки прозвучали из-за океана: где провиднык? Всполошились немецкие друзья: им что-то было срочно нужно от бандеровского вождя. Сайт ОУН(б), не мудрствуя лукаво, выбросил баннер «Москва вновь наносит удар… Доколе, братья?!» Боевики зашуровали в городе, опрашивая возможных свидетелей. Подняли по тревоге оуновцев соседних Луцка, Тернополя, Ивано-Франковска. Ничего.

Только к исходу следующего дня удалось узнать, что житель дома напротив – он как раз выносил пакет с мусором – видел, как какого-то растрепанного человека, по описанию напоминающего провидныка, вывели из парадного и усадили в микроавтобус. Номера свидетель не запомнил, в марках машин не разбирался, к тому же был близорук, так что эта сомнительная информация только добавила бандеровцам свежей головной боли. Как выяснилось, Кульчицкий прибыл на квартиру в сопровождении одного из лучших боевиков, еще двое ждали его внутри. Местонахождение двоих было известно доподлинно: они лежали в морге судебно-медицинской экспертизы, а вот третьего искали долго. Обнаруженный наконец в родном селе до смерти перепуганный боец рассказал, что в тот день на площадке раздались хлопки выстрелов – стреляли из ствола с шумо-пламегасящей насадкой. Его напарник, оценив ситуацию, бросился на выручку и был убит. Сам беглый боец со слезами раскаяния рассказывал, что, услышав пальбу, смертельно испугался, захлопнул дверь и лег на пол, ожидая подмоги. Минут через тридцать, увидев в дверной глазок прибывший наряд милиции, боец открыл окно, спустился по пожарной лестнице и через час уже трясся в автобусе, идущем на Немиров… Трус был тотчас изгнан из священных рядов ОУН, но внятного ответа на вопрос, как выглядели те, кто атаковал боевиков, и сколько их было, получено так и не было…

Летние сорокаградусные сонь и лень вползали во Львов с четырех концов, и поиски пропавшего вождя становились все более вялыми.

* * *

– Вы догадываетесь, почему вы здесь?

– Нет. Я заявляю решительный протест…

– Все ваши протесты неоднократно задокументированы, и не стоит повторяться… Итак, вы не догадываетесь, почему оказались в Москве таким странным образом?

– Я оказался не в Москве, а в лубянском подвале!

– Ну, какой же это подвал? Третий этаж… Хорошо, задам вопрос иначе: вы не догадываетесь, почему вы доставлены сюда живым, а не ликвидированы на месте?

– Этот вопрос мне понятнее, но на него мне тоже нечего ответить. Я требую встречи с украинским консулом!

– С консулом увидитесь обязательно. Только позже… А для начала мысленно совершим экскурсию по Европе. Скажем, по Мюнхену…

– Странный выбор. В Европе много других красивых мест.

– Меня интересует именно Мюнхен. Вот мы переместились в 1991 год. Это еще не единая Германия, а ФРГ. Один относительно молодой человек входит в кафе, где должен встретиться с резидентом ЦРУ…

– Оставьте этот издевательский тон! Я не хочу это слышать!..

– Хорошо, вернемся в более раннее время… Один совсем молодой человек сидит в кабинете следователя киевского КГБ и со слезами на глазах рассказывает о старухе матери, которой больно будет потерять единственного сына…

– Да, я подписал тогда бумагу о сотрудничестве. Но тогда так поступали все. Сейчас эти люди занимают высокие посты и давно забыли о том позорном времени, когда…

– Эти документы могут быть широко обнародованы.