Он увидел тронутого, как всегда, легкой меланхолией дворника, который неспешно мел асфальт у кладовых, и позвал его:
– Степан!
Дворник не спешил откликнуться.
– Степа-а-ан!!! – закричал Егоров.
– О-у? – поднял тот наконец голову.
– Это что такое? – указал в сторону надписи Геннадий.
– Что?
– Надпись!
– А-а… – просиял удовлетворенной улыбкой Степан. – Надпись! Да!
– Закрасить надо! – посоветовал Геннадий.
– А краска где?
– Я тебе куплю краску, только замажь эту хрень! – начал заводиться Геннадий.
– Сами и замажьте! Я за двор отвечаю, а не за стены! – вдруг возмутился дворник.
Геннадий не нашелся, что возразить, и, чертыхнувшись, пошел прочь от дома. Какие все самолюбивые! Философ долбаный. Метлой через раз махнуть как следует не может – а туда же, гонорится…
В управление поехал на автобусе. Зайдя в свой кабинет, удивленно воззрился на деловитого Реброва, сидевшего за его столом и писавшего от руки что-то на листе.
– Лиза где?
– Сейчас подойдет. Садись, босс, на свое место.
– Что это ты за моим столом писал? Место себе примериваешь? – попытался пошутить Геннадий.
– Когда-нибудь вы – на повышение, а я – за ваш стол! – в тон ему ответил Ребров, усаживаясь за свой стол.
– Когда-нибудь, – без особого энтузиазма согласился Геннадий.