Черновая работа

— Где видели? — минутой спустя Зурский присел на корточки подле лежавшего с биноклем в руках Шахмедзянова и зябко поёжился.

— Там, — лейтенант ткнул рукой в зияющую черноту ночи.

— Ясно, — не увидев в темноте ничего кроме самой темноты, раздосадовано буркнул капитан.

— Клянусь, не показалось, — Шахмедзянов тяжело, взволнованно дышал, казалось, что он долго сдерживал дыхание, и вот теперь наступила пора отдышаться.

— Хм, — протянув руку Зурский, выхватил БН из пальцев Шахмедзянова, пристально вгляделся в окружающее пространство и снова ничего не увидел. — На, — он сунул ночной бинокль обратно в руки группнику и начал приподниматься, когда за спиной послышалось чье-то едва уловимое дыханье и рядом словно опустилась большая серая тень.

— Были фонарики, были, — в раздавшемся над ухом шёпоте Зурский расслышал голос старшины Ермолова, — десятка три, не меньше, вниз по хребту спускались. Пошли на юг.

— Точно? — сон сняло как рукой, в теле появилась необыкновенная бодрость и желание что-то делать. Заброшенный в пустой желудок сиднокарб возымел действие.

— Без вопросов.

— Тогда хоп. Наблюдать. Никто не спит. Утр… оба-на. Они что, костёр разводят?! Оборзели, пидоры. Жаль, далеко. Вот шакалы! Алик, пошли радиста, пусть всем передаст, если ночью ничего не произойдёт — выдвигаемся едва забрезжит.

— Да, есть, — Шахмедзянов предпочёл не спорить. — Макаров, — окликнул он притулившегося под деревом радиста, — слышал?! Пробегись по тройкам, скажи.

Тот кивнул и растворился в ночи.

Зурский ещё раз взглянул в сторону притушенного, но всё же отлично видимого костра и больше не говоря ни слова, отправился к своей лежанке. Спать не хотелось, поворочавшись с десяток минут, он, подтянув колени, сел.

Посидев так несколько минут, Сергей достал из рюкзака бутылку минералки, свинтил пробку и, приложив горлышко к губам, сделал один большой глоток. Положив бутылку на землю, он зевнул, улёгся на расстеленный на земле коврик и укрылся спальником. На этот раз заснуть он даже не пытался, а долго, бесконечно долго смотрел на бездонное и черное, как сама ночь, небо.

Утро наступило быстро. Сонные зазябшие разведчики лениво собирали разбросанное в ночи имущество. Слышался шелест и приглушенное бормотание: неподалеку от Зурского старшина Ермолов усиленно жестикулировал, распекая кого-то из тыловой тройки. Заместитель командира роты окинул взглядом творящийся вокруг бедлам, досадливо поморщился и, нашарив бутылку с минералкой, от души напился. Затем вылез и принялся собирать выложенные на ночь шмотки. Застегнув рюкзак и прикрепив к нему свёрнутый в рулон коврик, он привычным движением закинул его на плечо и, готовый двигаться дальше, вышел к уже стоявшему в ожидании Николаю.

— Поведёшь группу — не спеши, дистанция по максималке.

— Знаю, — ответил Ермолов и поманил пальцем стоявшего неподалеку Рогова. — Ты первый, второй Рибов, и что бы ни звука. Ясно?

— Угу, — тот кивнул и, выставив перед собой автомат, двинулся в указанном направлении. За ним медленно, постепенно наращивая дистанцию, стали вытягиваться и остальные. Тем временем Рогов, нырнув в заросли непролазного кустарника, начал осторожно спускаться, испуганно зыркая по сторонам и ежеминутно оглядываясь назад: не ушёл ли он слишком далеко от Рибова? Вскоре заросли кустарника стали редеть, сменяясь темными исполинами ещё не тронутых топором буков и расползшимися по земле, цепляющимися за ноги плетями ежевики. Изредка то там, то здесь виднелись пока ещё одиночные кусты до безобразия колючего шиповника. Оглянувшись в очередной раз на медленно ползущую позади группу, Рогов не заметил торчащего из-под земли корневища и, зацепившись за него ногой, с грохотом шлепнулся.

— У е…, - простонал Ермолов, жестами, но красноречиво показывая поднимающемуся с земли разведчику что с ним будет, если подобное повторится ещё раз, но, похоже, погруженный в свои мысли боец всё одно ничего не видел и не понял. Поднявшись, он лишь шмыгнул носом, втянул пахнущий прохладой, сырой, утренний воздух леса и прежним темпом побрёл дальше.

Когда группа подобралась к подножию соседнего хребта, время приближалось к полдню. Взмыленный от ходьбы, а ещё больше от постоянного нервного напряжения, Рогов повернулся к шедшему позади Ермолову, но тут же его взгляд заметил спешившего к головняку Зурского.

«Вперед, вперед», — махая рукой, показывал тот, быстро приближаясь к застывшему на месте Ермолову. Что ж можно было поделать? Ничего, и Рогов тяжело вздохнув и опустив голову, зашагал дальше. Идти не хотелось, но замкомроты был прав: прежде чем сделать привал, нужно было на всякий случай оседлать хребтину. Тем временем спешивший вперёд капитан догнал головняк и пристроился позади старшины, заставляя тем самым головную тройку увеличить темп. Задерживаться внизу было нельзя. Пошли чуть быстрее, хотя скат становился всё круче и круче. Разведчики насквозь промокли от пота, тяжело дышали, но, подгоняемые Зурским, остановились лишь на самом верху хребта. Там повинуясь командам Ермолова, бойцы начали расползаться в разные стороны, занимая оборонительную позицию. А Зурский в это время оглядывался по сторонам в поисках командира группы. Как оказалось, тот вместе с тыловой тройкой еще только выползал из-за крутого ската. Тяжело дышащий, с бесконечной мукой на лице, он казался воплощением библейского страдания. Сергей посмотрел на его вытянувшееся от усталости лицо и, невольно улыбнувшись, махнул рукой: «Привал». И сам тоже уселся на здоровенные корни бука.