— В Гонконге!
— Где?
— В Китае!
— А! То-то я гляжу, сзади иероглифы. Ну, китаезы узкоглазые, ты гляди, че учудили?! Теперь вся деревня завидовать будет.
Он положил часы в карман брюк.
— Присаживайся, Сань! И ты, мать, вон на сундук садись, встретим сына. Не откуда-нибудь приехал, а с войны! С самой настоящей. Кто бы знал, что детям нашим, тем, кто не застал Отечественную, воевать придется? И где? В каком-то Афганистане. Я раньше про него и не слыхивал. А сейчас об нем только и говорят. Ну, вздрогнули! С возвращением тебя, сынок!
Выпили.
Отец смачно крякнул, поднес к подпаленным усам кусок хлеба. Отложил, закусил огурцом. И тут же свернул самокрутку. Ничего, кроме самосада, он не признавал. Закурил и Александр. Горница быстро наполнилась едким дымом. Пришлось матери распахивать окна. Она же и прервала наступившее короткое молчание:
— Саш, ты не ответил, почему Риты-то с тобой нет?
— А потому, мать, нет, что не живем мы больше вместе.
Мать взмахнула руками:
— Ой, как же это так?
— Вот так! Твой сын теперь холостой, мать!
Отец нахмурился:
— Ты чего это удумал?
— Я? Ничего, отец! За меня все продумали другие!
— Ты о чем?
— Пап! Я больше не живу с Ритой. Это факт! И придется вам, хотите или нет, свыкаться с ним!
Отец слюной пригасил самокрутку.
— А вообще-то, Сань, правильное решение ты принял! Она мне сразу не понравилась. Уж больно много ветру в голове и гонору!