Александр слегка отстранил от себя сестру и воскликнул:
— А это что еще за косметика?
На лице Маши проступал, начав уже желтеть, синяк под глазом и был виден шрам над правой губой, которого в прошлый приезд Калинина у сестры не было.
Маша отмахнулась:
— Да ладно, Саш! Это ерунда, как говорится, дело житейское.
— Нет, ты погоди, что значит дело житейское?
В разговор вступил и отец:
— Ну, чего молчишь? Всю жизнь молчать будешь?
И объяснил Александру:
— Бьет ее Митяй, муженек ейный. По пьяному делу смертным боем бьет.
Глаза старшего лейтенанта помрачнели, в них зажегся нехороший огонек.
— Бьет? И за что же?
Отец продолжал:
— Да за что ни попадя! Дома уборку не так сделала, щи пересолила, с него с пьяного сапоги долго снимала. Придраться ко всему можно.
Александр спросил у сестры:
— И давно это началось? Раньше вроде у вас нормально все было! По крайней мере, так говорили.
Маша подтвердила:
— Да, раньше все по-другому было. Пока Василий, брат Митьки и Степана, с севера не вернулся. Он туда на заработки поехал, да что-то там не получилось. Приехал обратно злой как черт. Запил. И начал Дуську свою гонять. И братьев подначивать, вот, мол, как надо с бабами. Ну, те его примеру и последовали. И водку вместе жрать стали, и драться.
Калинин протянул:
— Та-ак! Ясна обстановка. И как же ты живешь там? Терпишь?