Легионер

«Ясно, — думал Берзинс, — он со своими вооруженными бандитами уговорит подписать кого угодно и что угодно на любую сумму».

Слушая рассуждения хозяина виллы, эмиссар все больше проникался его железной логикой. Тем временем Хайдари применил припасенную на финал «тяжелую артиллерию», добивая противника окончательно и бесповоротно:

— А чтобы учесть и ваши интересы, предлагаю десять процентов от всей суммы оставить вам. Что скажете?

Десять процентов, предложенные албанцем, были классической суммой отката. Но все же…

— Я же не могу сделать вид, что справился со всем за один день, — все еще сомневался Берзинс.

Казим Хайдари всплеснул руками.

— Да я все понимаю! Я и не предлагаю вам мгновенно все это сделать. Поживете у меня, пусть Мазур думает, что вы колесите по Косово под моей охраной. Ну что, вы согласны на десять процентов?

— Двадцать! — решительно сказал Берзинс.

— Ваш предшественник, который пошел на повышение, брал десять, — прищурился Казим.

— Двадцать!

— Хорошо, — неожиданно быстро согласился Казим Хайдари. — По рукам?

По рукам хлопнули теперь уже подельники-компаньоны.

— Кстати, а что там за странный бронированный фургон прибыл с французскими миротворцами? — поинтересовался Хайдари, разливая ракию. — За двадцать процентов вы могли бы и рассказать. Все-таки это деньги, предназначенные албанцам, а не вам.

Глава 27

Милован Крайкович пошевелился, лежа в углу подвала. Все еще морщась, он открыл глаза. Чудовищно гудела голова. Было такое ощущение, что в голове собрались все колокола мира: так звенело там на все голоса. В первые секунды он даже не мог сообразить, что это за сырое и темное помещение, почему у него связаны руки и что это за армейские ботинки лежат перед его носом. Вернувшаяся память услужливо представила нарезку из последних часов собственной жизнедеятельности. Повернувшись на спину, он застонал. Да, проклятый охранник здорово-таки его припечатал к стене головой!

— Эй, Семенов! — окликнул он товарища по несчастью.

В ответ не было ни звука. Здоровенные ботинки сорок пятого размера смотрели на него подошвами, оставаясь точно в таком же положении.

«Еще отдыхает, — констатировал Милован. — Единственное, что нам остается, — это отдых. Вот только с комфортом напряженно».

Да, санаторий, о котором так убедительно говорил охранник, это никак не напоминало. А вот аргументы в виде синяков и ссадин, с помощью которых албанцы старались усилить свои лекции, давали о себе знать. Как назло, он даже не мог ощупать собственную голову. Похоже было, что затылок он рассек до крови. Впрочем, это все сейчас было неважно.

Милован, неловко переваливаясь, переместился к стене и, опершись на винную бочку, принял наполовину горизонтальное положение. Рядом на полу лежала разбитая миска. Разбросанные объедки, естественно, никто и не думал собирать. Куски хлеба, огрызки мяса и остатки салата, валявшиеся там и сям, настроения никак не поднимали. Тем более что к ним на глазах у Милована приближалось что-то более светлое, чем полумрак вокруг. Он присмотрелся — так и есть, крыса! Наглое животное не спеша подошло к остаткам пищи, сделало круг и уселось неподалеку от Крайковича. Взяв в лапки кусок мяса, крыса с жадностью принялась уплетать неожиданное угощение, оказавшееся так кстати, чтобы поддержать ее голодную жизнь. Присутствие двух связанных людей ее, видимо, нисколько не смущало.