Шорохи и звуки животного, поглощающего органику в метре от него, донельзя раздражали Крайковича. Приподняв голову, он фыркнул, желая испугать крысу. Однако наглая тварь и не думала удаляться. Подняв на мгновение мордочку, она окинула взглядом беспомощную фигуру узника, как бы говоря: «Что ты комедию ломаешь, дядя? Скажи спасибо, что я занялась мясцом, а не твоим носом».
— Вот тварь! — бессильно выругался серб. — Семенов, ты меня слышишь? — снова окликнул он лежавшего лицом в землю русского искателя приключений.
Не дождавшись ответа, он пнул его ногой. Более резкий прием пробуждения оказался и более действенным. После третьего такого «положительного пинка» легионер дернулся и, застонав, перевернулся на спину.
— Ну, слава богу, очухался наконец! — пробормотал Крайкович.
Семенов приподнялся. Измазанное землей и кровью лицо очумело вглядывалось в полумрак.
— Ну, как ты? — спросил Милован Крайкович.
— Ничего, терпимо, — отозвался легионер. — Мне не привыкать. Такая уж у меня служба.
Несколько минут они лежали молча. Семенов, оклемавшись, попробовал ослабить веревки на руках. Его пыхтение свидетельствовало о том, что солдат напрягает все свои немалые физические возможности. Но, хоть силой Бог его не обидел, плотная веревка не поддавалась.
— Сволочи! — выдохнул он, отваливаясь набок. — Вот накрутили узлов, уроды…
Теперь и его внимание привлекла крыса. Та перемещалась то к одному, то к другому куску из объедков, щедро разбросанных на полу, выбирая из них самое вкусное. Похоже, животное было очень довольно своим пиром.
— Наша пайка, — усмехнулся Семенов. — Не пригодилась нам, зато крыса, видишь, хавает за обе щеки.
— Валяешься тут, не можешь пошевелить ни рукой, ни ногой, а рядом еще крысы бродят, — сокрушался Крайкович. — И ведь не боится, чувствует, что ничего сделать не можем.
— Я читал в каком-то журнале, — сказал Семенов, глядя на шустрое существо, — что крыса одно из самых умных животных на земле.
— Очень интересно, а главное, к месту, — пробормотал Милован. — А я-то, дурак, до сих пор ошибался, полагая, что самый умный на земле — человек. Оказывается, крыса.
— Нет, я не в том смысле, — оправдывался Семенов. — Конечно, человек — это понятно, тут базара нет. Но крыса тоже в числе очень неглупых персонажей. Вот ты же сам говоришь — она чувствует, что мы ничего ей сделать не можем, и совсем не боится. На нее можно сейчас кричать, стучать ногой, а ей хоть бы хны. Она все понимает! Так вот, там было написано, что в случае ядерной катастрофы на Земле если кто и выживет, так это будут среди растений — одуванчик, среди птиц — голубь, а среди животных — кто? — он вопросительно посмотрел на Крайковича.
«Идиот!» — раздраженно подумал Милован, но вслух этого, естественно, не произнес.
— Правильно! — почти радостно заключил Семенов. — Правильно! Среди животных это, понятно, крыса. Вся эта троица, как писал тот ученый, — самые выживаемые в самых экстремальных условиях существа. Человек давно погибнет, а крысы будут жить и жиреть. Да что я говорю — у меня же дядька живет в Беларуси, в Чернобыльской зоне, слыхал про такую?
Крайкович устало кивнул головой.
— Так я четыре года назад у него там был. Белорусы целый заповедник там создали, радиационный. Ну, скажу я тебе, чего там только нет! Зверья расплодилось — видимо-невидимо, рыба плещется, щуки — вот такие! — с этими словами Семенов дернул плечами, желая размахом рук показать размер щук, и рассмеялся. — Да, как видишь, не получается. По два метра щуки. А какие сомы! Ягод, грибов… Ну, конечно, ученые вовсю трубят — радиация мол, дотрагиваться нельзя. А многие, даже кто в свое время уехал, вернулись. Живут теперь — и ничего. Никакая радиация не берет. Самогона побольше пить надо, и все будет в ажуре. Да, так вот, крысы там развелись — мутанты. Огромные, как собаки, и все от радиации. Старуху одну в деревне сожрали начисто — что твои пираньи. Наутро пришли — одни кости. А старуха была толстая, как шар.
— Ну, хватит уже, — раздраженно прервал его Крайкович. — Нашел тему.