Легионер

— Ни хрена ты, дядя, не знаешь. В России шахтер — это, считай, самоубийца.

— Почему?

— Да потому что вкалываешь, как лошадь, а случись с тобой что в шахте — никто не поможет твоей семье. А случается очень часто. Это не Европа и не Америка, обвал — обычное дело. Ты знай уголек гони! Вот отца-то моего этим самым угольком присыпало. Вместе еще с тридцатью другими. А тут я и родился, как на заказ. Мать моя возьми да и откажись от меня. И записку, сука, написала: дорогой, мол, сыночек, когда вырастешь, сам все поймешь. Ты меня, дескать, не вини, но только не смогла я одна растить тебя. Не выдержала. Вот я с рождения, считай, по детдомам и маялся. И навидался там всякого. Так что скажу тебе — детство у ребенка должно быть.

— Какой ты добрый! — иронически произнес Милован.

— Ну, насчет доброты не знаю, а скажу тебе так: было бы у меня детство, я бы здесь не валялся. Так что детей в войну втягивать нельзя. Вот вырастут, тогда пусть сами и решают.

— Да, кстати, — спохватился Крайкович, — а куда подевались крестик и ладанка с шеи Богдана? Что-то я не пойму…

— Вот они, — Семенов связанными руками вытащил их из кармана.

— А у тебя-то они как оказались?

— А я ему успел показать, чтобы снял. И спрятал…

— Как это ты успел ему показать? — подозрительно уставился на тамбовца Крайкович.

— Подмигнул я ему.

— А-а… — протянул серб. — Ну ладно, теперь надо попросить Богдана принести нам нож — веревки перерезать.

— Хорошо бы, — кивнул Семенов.

Глава 28

Хорошая закуска и выпивка вместе с весьма неплохой перспективой пополнения личного бюджета сделали из Мартина Берзинса совсем другого человека. Он не только вернулся в свое прежнее состояние, но и стал еще более уверенным. Все его недавние страхи и комплексы как рукой сняло. Из загнанного зверя, готового спрятаться под каждым камнем и кустом, он превратился в самого настоящего павлина. Сходство было на удивление полным, разве что не хватало хвоста с разноцветными перьями. Берзинс разглядывал охотничьи трофеи Казима Хайдари, развешанные тут и там на стенах. Его взор привлекла голова оленя с огромными рогами. Искусственные глаза животного матово мерцали на свету.

— А что скажете, Казим, — обратился посланник Брюсселя к руководителю боевиков, — вы любите охоту, насколько я понимаю?

— Это вы в самую точку попали, — кивнул Хайдари. — Сказать, что я люблю ее, — это значит ничего не сказать. Я страстный охотник, и правильней будет сказать, что я не любитель, а профессионал.

Он готов был говорить о своем увлечении долго и страстно.

— Вообще-то я к этому с раннего детства приучен, — сказал он, доверительно наклоняясь к Мартину Берзинсу. — Еще мой дед брал меня лет с пяти на охоту. Ну и, сами понимаете, закваска у меня в этом смысле еще та! У нас, как и в других странах, те, кто был неравнодушен к охоте, составляли коллекции охотничьих трофеев. Вот и я занимаюсь тем же. Последнее время события в Косово не способствуют охоте, — развел руками Хайдари. Это вам хорошо, там, на Западе. А здесь у нас албанцы стали предметом охоты.

— Ну, ничего, — уверенно заявил Берзинс, — я надеюсь, что мы в скором времени сумеем решить эту проблему.