Положение джойстика почти горизонтальное. Двигатели выведены на максимальные обороты и пытаются увести аппарат от столкновения.
Проходит секунда, вторая, третья. Все в напряженном молчании уставились на картинки четырех мониторов. Надвигавшаяся из бездны тень закрашивает их в темные тона. Тень все ближе и ближе. Наконец экраны вспыхивают белым светом и заливаются сплошной рябью помех. Связь с «Окунем» обрывается.
– Все, – откидывается на спинку кресла пилот, – мы его потеряли.
– Это была подводная лодка? – растерянно звучит голос Горчакова, слишком поздно принесшего весть от акустиков «Боевитого».
– По всей видимости, да.
– Чья? Вы успели заметить, чья это лодка?
– Флагов на них не рисуют, товарищ генерал, – вздыхает Устюжанин.
Гляжу на шефа жалостливо-скептически: «Да успокойтесь вы, Сергей Сергеевич! Присядьте, расслабьтесь, выпейте чаю. Завтра будет хорошая погода…»
– Мы сами виноваты, – говорю я вслух и цитирую основополагающие документы: – При проведении изыскательских и исследовательских работ под водой следует заранее уведомлять государства, использующие данный район для навигации и иных целей. Дайверам подобное упущение простительно – они любители. А мы откровенно лоханулись.
– Плевать они хотели на все наши уведомления! – сердито машет рукой Горчаков в сторону американского эсминца. – Неспроста все это! Ох, неспроста… Прошу экипаж пропавшего робота выяснить точную глубину под «Профессором Лобачевым».
– Две тысячи шестьсот сорок метров, – мрачно отвечает пилот.
– А характер рельефа?
– Пологое продолжение вулканического склона.
– Ладно, не печальтесь, – встаю я из кресла и, взяв под ручку опечаленного Горчакова, направляюсь к выходу из рубки. – Что-нибудь придумаем.
Солнце давно перевалило через зенит. Нам тут больше делать нечего…
После сытного обеда воспользоваться адмиральским часом не выходит – короткий стук, и дверь решительно распахивается. В каюту вваливается шеф.
«Вот так всегда, – нехотя поднимаюсь я с кровати. – Только настроишься посидеть у камина с трубкой и рюмкой глинтвейна… И тут бац! Выясняется, что ни камина у тебя, ни глинтвейна, ни трубки».
– Мысли есть? – плюхается генерал в кресло напротив.