Людоеды

С третьей дверью мороки хватило надолго. Вовец подлезал монтировкой со всех сторон, но безрезультатно. Тогда он просто приставил зубило к круглой плашке замочной скважины и шарахнул молотком. С третьего удара вышиб замок напрочь. Вот здесь и оказалась кандейка. На стеллажах чемоданы, мешки, коробки и ящики. А в них все, что душе угодно: одежда, обувь, солнцезащитные очки и зонтики. Даже два рыбацких ящика со снастями для зимней рыбалки затесались среди сумок и чемоданов.

Все вещи были ношеными, даже заношенными. Судя по всему, они принадлежали тем, кто попал в подвал не своей волей и больше отсюда не вышел. Вовец ужаснулся: одной обуви здесь было несколько десятков пар. Встречались и женские сапоги, туфли и босоножки. Но на стеллажах не оказалось того рванья, что могли носить только бомжи. А ведь Вовец сам видел бедолаг, которых забивали насмерть в этом коридоре. Значит, ещё больше людей могло исчезнуть и вовсе не оставив следа даже в виде кучки тряпок. Рванину просто выкинули.

На верхний ярус заброшены наиболее ценные вещи: приличные брюки, пиджаки, свитера… Поверх кучи две новых кожаных куртки. Вовец встряхнул их, ухватив за воротники. Так-то, ребята, когда никого не боишься, легче подставиться. Картонная коробка из-под телевизора набита нижним бельем. Хозяйственные бандиты даже грязные вонючие трусы сдирали с трупов. В хозяйстве, как говорится, и веревочка пригодится. И резинка от трусов.

Нижние полки стеллажа содержали и совершенно неожиданные вещи: баян в потертом футляре, газовый баллон, пустая канистра, лопаты, различный плотницкий и слесарный инструмент. В ящиках и коробках россыпь всяких карманных мелочей: ключи, расчески, кошельки, авторучки, часы, портсигары, зажигалки. Тут же ремни, перчатки, шапки и шарфы. Не хватало разве лишь мешка волос, срезанных с голов убитых, да кусков мыла, сваренного из человеческого жира.

Вовец, как во сне, перебирал вещи, поражаясь их количеству и разнообразию. Ведь за каждой рубашкой был живой человек. Его теплое тело облекала эта рубашка, под ней билось живое сердце. И до сих пор, наверное, не выветрился запах этого человека, хотя от него самого не осталось и следа. Под руку подвернулся маленький рюкзачок. Точь-в-точь как Олежкин. Что ж, хозяину он больше не понадобится. И Вовец взял его взамен брошенного у котла на дьявольской кухне. Кинул внутрь пару хороших складных ножей, все равно тут пропадут зря. Нашел и пистолетные патроны. Всего-то пять штук. Забрал и их, мало ли, пригодятся. Жаль, пистолет пропал вместе с Бугром. Вряд ли он уцелел в сатанинской молотилке. Скорее всего, размололся в фарш заодно с хозяином.

Порывшись в тряпье, Вовец отыскал и штормовку, почти такую, какая была у него. Прикинул на себя, вроде, подходяще и пятен крови нет. Эх, чего добру пропадать! В конце концов, где он ещё новую найдет взамен пропавшей? Сейчас их вообще не шьют. Забрав штормовку и рюкзак, он покинул этот склеп мертвых вещей.

Вовец не испытывал никакого отвращения к одежде погибших людей, никаких угрызений совести. В войну бойцы не гнушались снимать вещи с убитых, они им были нужнее, им ещё предстояло победить и рассчитаться с врагом за всех погибших. И сейчас, ему показалось, успокоившиеся души бывших владельцев этих вещей нисколько не возражали против того, чтобы он взял их себе. Вовец все сложил в рюкзак, а штормовку натянул на себя.

В коридоре имелась ещё одна дверца. У самого пола, маленькая, она могла быть только дверцей стенного шкафчика. Так и оказалось. Она не запиралась, Вовец распахнул её и увидел в бетонной нише телефон. Старый аппарат из черной пластмассы и без номеронабирателя. Такие в прежние времена использовались в мелких конторах, чтобы начальник в любой момент мог поднять трубку и достать нужного подчиненного. А у самого на столе стоял главный аппарат с двумя дюжинами кнопок. Каждая соответствовала определенному телефону. Такая односторонняя связь как нельзя лучше соответствовала характеру советских производственных отношений.

Вовец поднял трубку. Тишина. Чего и следовало ожидать. Но пыли на трубке нет, аппаратом пользовались достаточно часто. Значит, в подвал можно звонить, и такие звонки случаются достаточно часто. И то сказать, начальник заводской связи Халалеев связан с бандой, следовательно, должен позаботиться, чтобы информация шла без перерыва.

В конце коридора три грязных ступени вели к выходу наружу, вертикальному шлакобетонному блоку. Круглый гаражный замок Вовец проигнорировал, а над стальной пластиной, пристреленной дюбелями, только хихикнул. Срубить головки дюбелей зубилом дело одной минуты, ну, двух, от силы. Расправившись с запором, Вовец налег на плиту. С тяжелым скрипом та повернулась. Свежий прохладный воздух пахнул в лицо. Утренний блеклый свет брезжил между толстыми колоннами, поддерживающими грузовую эстакаду. Вовец, пригнувшись, вышел наружу. Разогнуться невозможно, слишком низко настелены плиты.

Пройдя между квадратных опор, ежась от утренней свежести, он оказался на рельсовом пути. Мелкая роса блестела на железе. Со стороны пруда тянул легкий ветерок. Вовец со вздохом полез обратно, следовало забрать рюкзачок и закрыть за собой дверь, в которую уже высовывалась острая лисья морда. Зверек мелко двигал носом, с опаской вбирая множество незнакомых, подозрительных запахов. Вовец пугнул его, хлопнув в ладоши, надел рюкзак и плотно прикрыл бетонную дверь.

В будний день территория завода, небось, кишела народом, а в воскресенье здесь стояла первозданная тишина. Только издалека доносились приглушенным звоном удары по железу. Не то ранний кузнец, не то припозднившийся литейщик. Только эти негромкие звуки напоминали о непрерывном производстве. Вовец уже почти свободно ориентировался среди цехов и штабелей, словно кадровый заводчанин. Он сразу определил в какой стороне находится трехэтажное здание из белого кирпича – цех связи.

Дверь была раскрыта настежь, и Вовец не спеша поднялся на третий этаж. Он старался ступать как можно тише и на ходу прислушивался. Было слышно, как стрекочут шаговые искатели и пощелкивают реле автоматической телефонной станции. Там никогда не затихает механическая бессистемная возня. А начальник связи, отвечающий за порядок и бесперебойную работу всей сети телефонных, радио, селекторных и прочих проводов, передающих голоса и сигналы, в любой момент должен иметь доступ на территорию. Очень удобно. И нет такого уголка в обширном заводском хозяйстве, куда бы он не мог явиться с полным правом, потому что в каждый уголок протянут проводок…

У двери кабинета Вовец прислушался, нет ли кого внутри. Осторожно надавил рукой. Заперто. Вынул из рюкзака монтировку, вставил в зазор между косяком и дверью. Налег с усилием. С хрустом и треском выломился язычок замка. Вовец усмехнулся. За всю жизнь столько дверей не вскрыл, сколько за последние сутки.

Он быстро осмотрел кабинет. В шкафу комом лежал спутанный телевизионный кабель. Много у Халалеева проблем, некогда разбирать и сматывать в бухту. Вовец выдвинул ящик письменного стола. И даже головой тряхнул, словно наваждение прогонял. Все в жизни повторяется: на разных казенных бумагах лежат его ключи, паспорт, записная книжка Жеки. Добавились, правда, два удостоверения частных охранников. Вовец раскрыл одно. Из него выпала сложенная вчетверо бумажка, разрешение на газовое оружие. С фотокарточки смотрел туповатый малый, постриженный почти под ноль. Тот самый малый, что на Вовца наручники цеплял. Небось, самому себе казался очень крутым. А сейчас попробуй его опознать по пустому черепу безо всякого выражения лица и даже без волос.

Все-таки странный человек этот Халалеев. Такие улики раз за разом оставляет у себя в столе. Видимо, уверен, что никто сюда раньше не заглядывал и впредь носа не сунет. А, может, просто привычка бросать ключи и бумаги в стол до поры до времени, пока не решит, что с ними делать.

Дверца правой тумбы письменного стола оказалась заперта. Вовец распечатал её одним движением монтировки. Тяжелый верхний ящик вытягивался с трудом. Прямо в ящике было смонтировано какое-то электронное устройство. Трансформатор, выпрямитель – это понятно, это блок питания. Вовец мобилизовал свои познания в радиотехнике. Реле служит для автоматического переключения линий связи. Двухкаскадный транзисторный усилитель, переменные резисторы и пара микросхем. В сущности, не ахти какие навороты. Судя по подключенным телефонным проводам, это гибрид коммутатора и приставки для улучшения слышимости телефонных разговоров. К нижней стороне среднего ящика стола привинчено в ряд несколько тумблеров. Вовец переключил крайний правый. Тут же тихонько звякнул один из телефонов, стоящий на столе. Включился.

Вовец поднял трубку и услышал ровное гудение. Он переключил тумблер в прежнее положение, сразу наступила тишина. Теперь понятно, каким образом Халалеев оставил его в кабинете с молчащими телефонами, которые перед этим работали нормально. Не исключено, что номер телефона в кабинете может переключаться на домашний номер Халалеева. Видимо, откуда-то отсюда же включается, когда надо, телефон в подвале. Возможны и ещё какие-нибудь фокусы. Способный мужик этот Халалеев, ничего не скажешь, изобретательный.

В остальных ящиках стола лежали бумаги и документы исключительно производственного характера: журналы всякого учета, скоросшиватели с приказами, распоряжениями, объяснительными, заявлениями. Графики отпусков и дежурств, сборники нормативных документов и так далее до бесконечности.

В коридоре раздались быстрые уверенные шаги. Вовец отскочил к дверям, приготовил к бою обрез. Шаги замерли. Человек в коридоре, видимо, раздумывал, входить или нет, разглядывая взломанный замок. Посторонний, безусловно, толкнул бы дверь и заглянул внутрь. А вот хозяина кабинета следы взлома должны насторожить. Тем более, что нервы его напряжены, он, мягко говоря, сильно встревожен побегом Вовца, его требованиями и угрозами. Тихий шелест удаляющихся осторожных шагов известил, что хозяин входить не рискнул. Вовец распахнул дверь и высунулся в коридор. Так и есть, Халалеев на цыпочках двигался в сторону лестницы.