Майлз прыснула в кулачок и совершенно серьезным тоном произнесла: — Нет, по-моему, он в глубоком ступоре.
— В ступоре? Это хорошо, глупостей не наделает. Джоан, можно вас попросить?
— Все, что угодно, Дэн. — Это было сказано с придыханием, причем далеко не маленькая грудь женщины так чувствительно вздыбилась, что славный офицер морской пехоты едва не забыл о своем первом желании.
— Мы сейчас вернемся на платформу, а вас я хотел бы попросить до моего возвращения присмотреть за моим патроном, академиком Никифоровым.
— О чем речь, беби, — с усмешкой проговорила менеджер и, продемонстрировав длинноствольный «стечкин», добавила: — Только у меня тоже есть просьба.
— Любое желание…
— Весь твой вид меня возбуждает, Денни. В крови и грязи ты похож на древнего воина Аттилу, Ричарда Львиное Сердце или даже кровожадного пирата Моргана. Можно дружеский поцелуй на удачу? — томно произнесла экзальтированная американка.
— Конечно, — оскалился морпех.
Джоан тщательно оттерла тончайшим носовым платком от пыли его щеку и слегка коснулась ее губами, при этом шепнув на ухо:
— Это аванс.
На Дениса накатила горячая волна возбуждения, но неимоверным усилием воли он взял себя в руки и нарочито грубо окликнул своего пленника, с безучастным видом сидевшего в кресле:
— Эй, толстый, подъем, с вещами на выход.
Горобец, как зомби, поднялся и с невидящими глазами прошел к двери. Он первым вышел в коридор и, почувствовав, как между лопатками привычно уткнулся ствол пистолета, поспешно заговорил громким шепотом: — Ты меня ненавидишь за то, что я украинец? И поэтому хочешь убить?
— Дурак, — уставшим голосом, а потому почти доброжелательно обронил Денис, — у меня у самого мать украинка, и я каждое лето проводил у бабки в деревне под Очаковом. А тебя, сука, я ненавижу за то, что ты падла и террорист, и всех вас нужно уничтожать, как тифозных вшей.
Новость о том, что захвативший его в плен москаль наполовину украинец, неожиданно вселила в Богдана Горобца надежду на спасение.
— Я не террорист, брат. Черт попутал. Предложили бешеные гроши, двести тысяч. Ну сам подумай, кто от таких деньжищ откажется. А у меня жена, двое детей. Не убивай, а я с тобой поделюсь. Ну, хочешь, все бери. Только бы домой вернуться.
Давыдов молчал, и полковник ощутил, как к нему возвращается былая уверенность. Он даже не жалел, что этому проклятому москалю придется отдать двести тысяч. «Ерунда, не последние, а жизнь одна», — лихорадочно размышлял Горобец.
Они прошли освещенный участок палубы и вы шли на трап, который неприятно заскрипел под их тяжестью.
— Ну так как, брат? — спросил Богдан, даже не подозревая, что его участь уже решена. Следующий за ним молча разведчик вытащил из чехла один из своих ножей. Горобец так до конца и не осознал, что убит. Короткий взмах, и нож по самую полированную рукоятку погрузился в широкую спину наемника. В следующее мгновение сильные руки подхватили обмякшее тело и, перекинув через перила трапа, сбросили вниз, в черную бездну ночного океана.
Денис Давыдов не получал удовольствия от убийства. Он просто еще с войны запомнил, что каждый мертвый террорист — это десятки, а то и сотни спасенных мирных жителей…