Юрий ответил:
— Как раз по обстановке, командир!
— Понимаю. Попал ты, Бекетов, крепко.
— Вы зачем пришли? Душу рвать? Так она и без вас болтается клочьями!
— А кто виноват, Юра?
Капитан поднялся, повысив голос:
— Я виноват! Я продался духам! До этого мочил их нещадно, а тут взял и продался. И связь с ними у меня оказалась, и взвод Жарова я отвел во время прорыва, и бойцов своих под пули подставил.
Комбат указал капитану на стул:
— Присядь и успокойся. В батальоне никто не верит, что ты продался. Совершил ошибку — возможно, их и не такие профи совершают, но не продался!
— Да не совершал я никакой ошибки. И если не Жаров, пост выполнил бы задачу! Но он самовольно увел взвод с позиций!
Белянин прервал починенного:
— А вот это, Юра, надо еще доказать, и сделать это будет не просто, если в принципе возможно.
— Ну, конечно! Поверят Жарову. Он ведь у нас хороший, морально-устойчивый, примерный офицер, в отличие от пьяницы Бекетова!
— Ты зря ерничаешь, Юра. Насчет пьянки! Ведь когда я прилетал с замполитом на пост, то ты и тогда был пьян!
— Да, я после боя выпил водки. Которую на пост доставил Мансуров.
— И ты, зная об этом, не уничтожил ее. На боевом-то дежурстве! Так что про водку лучше молчи!
Комбат прошелся по камере:
— В 10–00 должна прибыть бригада следователей прокуратуры округа во главе с полковником Касаткиным Петром Владимировичем. Он и будет возглавлять следствие. Я его еще по Афганистану знаю. Мужик достойный, жесткий, но справедливый. С этим тебе, можно сказать, повезло. Он не из тех, кому быстрей дело закрыть да наверх доложить. Копать основательно будет. Помоги ему. Ничего не скрывай.
— А чего мне скрывать? Я весь на виду.
— Это тебе так кажется. Особисты обыскали твой номер. Как думаешь, нашли что-нибудь?