— В школе милиции научили. Так что, если потерпевший и стонал, то еще неизвестно отчего. К тому же…, - Дерябин тяжело вздохнул и запнулся. Фотография лежала в папке.
— Что? Что-то еще есть?
— Есть.
— Ну, говори, твою мать! Чего мнешься, как целка перед случкой.
Дерябин вытащил фото.
— Вот.
Полковник взял снимок, посмотрел… Гримаса удивление, если не сказать больше — шока вторично отпечаталась на его грубоватом лице. Не знай Дерябин, кто на снимке, решил бы, что Кабанов увидел там себя. Удивляться было не в полковничьих привычках.
— Член, говоришь, отрезал?!
— Ну да.
— Нет, старлей. Это — не гамадрил. Это — кто-то другой. — Полковник помахал в воздухе снимком. — А картинку эту я заберу. Не возражаешь?
— Так ведь…, - Дерябин запнулся. Утраченный вещдок мог обойтись дорого, но бодаться с полковником было еще дороже. Он развел руками. — Если настаиваете.
— Вот и славно. И запомни, старлей, — Кабанов сунул фото в карман, — не было у тебя ее никогда. Не было! Понятно?
Но в этот раз Дерябин усомнился. Пристально посмотрев, заставил объясниться.
— Товарищ полковник, это ж вещдок. Если там узнают, то…
— Не узнают. — Положив руку на плечо, Кабанов уже мягче добавил. — Дерябин, для меня это… если хочешь, дело чести. Альберт мне другом был, понимаешь?! И я никому не позволю его имя в грязи марать.
Старлей кивнул.
— Кто-нибудь еще это видел?
— Жора. Эксперт.
— Сапожников?! — Кабанов посмотрел в его сторону. — Поговори с ним.
— Хорошо.