Пуля

— Здравствуй, дорогая! — обрадовался я очередной ямке, когда запнулся об нее и впечатался мордой в землю.

— Как поживаешь? — осведомился я у нового сучка, о который споткнулся и полетел кувырком с небольшого холмика.

— Какие планы на вечер? — вежливо поинтересовался я у кустов крапивы, в которые забрел по инерции. Не знаю почему, но каждая такая встреча невероятно меня забавляла. Я шел и смеялся в голос там, где мог. Меня просто разрывало от смеха. Не знаю, что забавного я находил в этой ситуации.

Я очнулся от своей истерии, сидя на скамейке, и смеясь взахлеб. Хохот оборвался быстро, в теле вновь проснулась боль. Я захлебнулся смехом и оглядел окрестности мутным взглядом.

Это был дачный поселок. Безусловно, обитаемый, судя по ухоженным грядкам. Это было хорошо с одной стороны и очень плохо с другой. Хорошо тем, что я смог бы найти здесь еду и одежду на смену, а может и какие-нибудь медикаменты, если повезет. Плохо тем, что легко можно было нарваться на сторожа или дачников, которые, увидев меня, точно вызвали бы милицию или охрану поселка, что в принципе было одинаково плохо. Умом я понимал, что мне надо дождаться полной темноты и поискать пустой домик, но сил уже ни на что не хватало. Я, как брошенный пес, огляделся по сторонам и, с трудом передвигая ноги, пошел к наименее ухоженному дому из близлежащих. Там не горел свет. Грядки были сухими и требовали полива. Я дернул калитку. Она была замотана проволокой, скрученной замысловатым узлом. Я перелез через нее, умудрившись не упасть.

Собаки на даче явно не было, хотя в глубине огорода стояла старая конура с ржавой цепью и сплющенной алюминиевой миской. На двери висел новенький замок. Я дернул за него, но засов не поддался. Я дернул сильнее. По рукам потекла кровь. Я мотнул головой. Мир вздыбился и навалился на меня. Я медленно сполз по стенке.

Прошло довольно много времени, пока я смог подняться. На улице было совсем темно. Я не держался на ногах. На некоторых дачах горели фонари и слышались голоса. Я сполз с крыльца и на четвереньках направился к темному сооружению в глубине участка.

Сооружением казалась баня, и она была даже не заперта. Я долго шарился в темноте, а потом нащупал огарок свечи и спички. В баке еще что-то булькало. Я набрал тазик холодной воды, снял с себя одежду и с гримасой боли, начал смывать с себя грязь. Полотенца не было, но в предбаннике валялась старая плащ-палатка, залатанная в нескольких местах. Я расстелил ее на полке, сунул под голову что-то мохнатое и, укутавшись широкими полами, с наслаждением заснул.

Истекающую кровью Катю Захарову привезли в реанимацию простой больницы, оказавшейся поблизости. На ее счастье, хирург был трезв и даже не очень устал от дежурства, на которое он недавно заступил. Естественно, по факту огнестрельного ранения была вызвана милиция. Документов, удостоверяющих личность, у Кати не оказалось. Однако осведомители, знающие Захарова и его племянницу, довольно быстро опознали в окровавленной девушке ту самую Катю Захарову, которая таинственным образом исчезла из дома дяди во время перестрелки. Сеть работала в обе стороны. Вскоре в больнице, в сопровождении мрачного Змея появился лично Тимофей Захаров, со стиснутыми до зубовного крошева челюстями.

Однако, даже авторитет Змея и Захарова вместе взятые оказались бессильными, против несокрушимой преграды в лице дежурного хирурга. Катя перенесла операцию тяжело. Ей пришлось удалить одну почку и влить довольно много крови. К счастью, у Кати была самая распространенная первая группа крови. Перевозить Катя в элитную клинику было невозможно. Тимофей приказал выставить по периметру охрану, посадил пару мордоворотов у дверей в вылизанную до блеска палату, а у изголовья Кати бессменно сидела специальная сиделка.

Змей тоже не сидел без дела. Известие о том, что таинственный киллер сидел у него под носом, не давало ему покоя. Ошеломляющие подробности жизни простого программиста Всеволода Тулина оказались покруче любого боевика. Злобно мечущийся по комнате Захаров узнал, с чего началась эта кровавая драма. Мальчишка, которому удалось обвести вокруг пальца три группировки, донельзя бесил Захарова. Он желал лично пристрелить паршивца, из-за которого Катя оказалась в больнице.

На следующий день пылу у Тимофея поубавилось. Во-первых, Змей нашел свидетелей, которые видели перестрелку. Из свидетельств очевидцев, которые почти не отличались друг от друга, выходило, что Сева и Катя отстреливались от превосходящих по числу ребят из группировки Сытина. Три трупа, оставшихся на месте, явно говорили о том, что у веб-дизайнера набита рука на компьютерных стрелялках, а то и на чем покруче. Захаров даже слегка зауважал мальчишку, который устроил вендетту в городе.

Во-вторых, Катя пришла в себя уже на следующий день, что было поразительно после тяжелой операции. Говорить ей не разрешали, но она успела прошептать дяде почти неразличимым шепотом: "Помогите ему". По мнению Змея, она говорила о Тулине. Впрочем, Захаров и сам в этом не сомневался.

Оперативно работающая во вражеском стане агентура сообщила, что Бек и Большой пришли к взаимному соглашению, решив, что Захаров решил устранить их с дороги. После неудачного обстрела дома Захарова и не менее неудачного и совершенно бессмысленного покушения на Катю, Большой и Бек залегли на дно. Пока поиски их логова пока были безрезультатны. Однако все знающие в один голос утверждали, что оба еще в городе.

День шел за днем. Мелкие стычки перерастали в небольшие перестрелки и заварушки. Однако страдали в основном мелкие сошки. Ничего не было известно ни о Большом, ни о Беке. Это очень сильно удручало Захарова, на подмогу к которому стекались бойцы со всей страны. Ничего не было известно и о Тулине. Змей давно установил, что угнанная им "Шкода" рухнула в реку, когда ее обстреляло милицейское заграждение. Даже Змей, с его звериной интуицией, был уверен, что мальчишка погиб. Однако Захаров не верил в это. Его чутье показывало, что события еще только начинают раскручивать свою спираль.

Спустя шесть дней после нападения, Катю смогли перевезти в другую клинику. А еще через пару месяцев интуиция Захарова победно затрубила в фанфары. В городе произошли такие события, которые впоследствии перешли к всеобщему переделу.

Что-то холодное и мокрое ткнуло меня прямо в глаз, а теплое и влажное пробежало по лицу. Если учесть, что мне снилось горное ущелье и убитая мной тогда гадюка, которая кинулась на меня, неудивительно, что я соскочил как полоумный, не в силах понять, на каком свете нахожусь. В найденную в бане плащ-палатку я замотался, как гусеница в кокон, поэтому сразу не смог выбраться, резко рванулся и свалился с полка вниз кубарем.

Надо мной стояло нечто. Нечто было большим, почти с меня, черным, как туча и мохнатым. Спросонья я подумал, что это медведь. Чудовище тяжело дышало, выпятив наружу ярко-розовый язык. Изо рта монстра дурно пахло. Над чудовищем стоял человек, закутанный в какую-то бесформенную кацавейку. На голове человека была шляпа с большими полями. Мне стало как-то дурно. В голову полезли нехорошие ассоциации с адом и раем, судным днем и даже Фредди Крюгером. Человек смотрел на меня и не шевелился. Секунды тянулись как расплавленная жвачка. Я похлопал глазами и только потом сообразил, что человек (скорее всего мужчина) вполне реален, а пушистый монстр рядом с ним просто большая собака.

Человек вдруг развернулся и вышел наружу. Собака еще пару секунд пялилась на меня, а потом, обернувшись и увидев отсутствие хозяина, бесшумно исчезла.

— Глюк, — произнес я. Голос был хриплым и сорванным. Я перевел дыхание, оглядевшись по сторонам. Баня была реальной. Стены не ходили ходуном, пол не вставал дыбом. У стены стоял чан с водой, на поверхности которого плавало несколько скрюченных березовых листьев. У чана лежал розовый пластиковый ковшик. Я потянулся к нему и охнул от боли. Простреленная рука, о которой я успел забыть, вдруг заныла. Я все-таки дотянулся до ковшика, зачерпнул и выпил немного слегка пахнущей тиной воды. Посидев еще несколько минут, я с трудом поднялся и вышел из бани. Лучше было убраться пока хозяин не вызвал на подмогу ментов.