– Знаю. Но не заслуживаю. На самом деле ничего плохого я вам не сделал. Я просто выполняю свою работу…
– Палач и гнида! – оценила Катя.
На Корнышева ее оскорбления не произвели ни малейшего впечатления.
– Я выполняю свою работу, – с прежним спокойствием повторил он. – Я офицер. Я не могу быть хорошим, не могу быть плохим, я могу только служить, не нарушая присяги. Эту позицию можно презирать, можно уважать – тут каждый думает по-своему. Но обязательно нужно эту позицию учитывать. Это данность, это факт, Катя.
Девушка надменно усмехнулась.
Корнышев достал из кармана ключ, повертел его в руках так-сяк. Катя демонстративно смотрела мимо Корнышева, но, в конце концов, ее взгляд все-таки зацепился за блестящую вещицу в его руках, и она неприятно удивилась, это было видно. Всего на одно мгновение Корнышев заставил ее дрогнуть, но Катя тут же снова взяла себя в руки.
– Вам надо понять, что я вам не враг, – сказал он. – Я из всей вашей семьи выбрал именно вас, потому что только с вами у меня может быть общение, обоюдно полезное и продуктивное.
Катя закусила с обидой губу. Ее и без этих его слов терзало чувство вины, она теперь ночей не спала, кляня себя за доверчивость и глупость, что в итоге так страшно ударило по ее близким, и о ее фактически предательстве Корнышев сейчас и сказал, как показалось Кате.
– Будьте вы прокляты! – пробормотала она, едва сдерживая готовые хлынуть слезы.
– Вы чувствуете себя обманутой и думаете, что вы слишком доверчивы и недальновидны, – проявил чудеса прозорливости Корнышев. – Но не в этом ваша проблема. Вы девушка умная и когда-нибудь обязательно научитесь все происходящее анализировать объективно и с холодным сердцем. Я вам сейчас кое-что покажу, Катя, – сказал он, по-прежнему вертя в руках знакомый Кате ключик. – А после этого мы продолжим беседу. Посмотрите за окно, пожалуйста.
Катя машинально готова была повернуть голову, но тут вспомнила, что нельзя ей подчиняться этому негодяю, и удержалась в последний момент, и тогда Корнышев сказал:
– Вам непременно надо взглянуть на этого человека, Катя, потому что он сейчас скроется из виду и для вас исчезнет навсегда. А я вам потом скажу, кто это был, на кого вы не взглянули, и вы всю оставшуюся жизнь будете терзаться. А он тоже жил на Нижней Масловке, между прочим.
Катя не выдержала и обернулась. Под деревьями, метрах в двадцати, шел в сопровождении какого-то человека Александр Никифорович Ведьмакин, и разговаривал со своим спутником увлеченно-уважительно. Несмотря на случившиеся с Ведьмакиным перемены, его легко можно было признать, чему способствовало и расстояние, разделявшее его и Катю, – на таком расстоянии его потрепанный временем образ несколько ретушировался, словно проступал из прошлого, такой знакомый и родной.
Катя, никогда прежде не становившаяся свидетелем воскрешения кого-нибудь из мертвых, испытала такое изумление, что не поверила собственным глазам и обездвижела, близкая к обмороку. Ведьмакин со своим спутником прошел мимо и исчез за деревьями, скрылся из виду, как и предсказывал Корнышев. Катя запоздало бросилась к стеклянной стене, и снова получилось, как с дверью пять минут назад, – она ударилась в преграду птицей.
Предусмотрительный Корнышев уже был рядом, придерживал Катю под локоток, препровождая ее к ближайшему креслу. Усадил, сам присел перед нею на корточки, заглянул в глаза.
– А теперь представьте, что вы по-прежнему считали бы меня врагом, – предположил Корнышев. – И не посмотрели бы за окно. Много интересного пропустили бы, согласитесь.
Необходимо было срочно понять, что происходит, чтобы не сойти с ума.
– Я снова выбрал вас, – сказал ей Корнышев. – Вы будете первой.
– В чем – первой? – с трудом разлепила непослушные губы Катя.
Корнышев скосил глаза в направлении стеклянной стены, за которой промелькнул призраком Ведьмакин.