– Дня три, – ответил понятливый Корнышев. – Сегодня день какой?
Обернулся к Горецкому за ответом.
– Четверг, – ответил деревянным голосом Илья.
Корнышев закатил глаза к потолку, зашевелил губами, подсчитывая.
– В понедельник, товарищ генерал! – определился он со сроками.
– В понедельник ты бумаги подготовишь, – сказал Калюжный. – А во вторник уже надо получить разрешение суда. После совещания задержись на минутку, я тебе подскажу, к кому из судей обратиться, чтоб без проволочек.
– Слушаюсь!
– И во вторник навещаем банк, – сказал Калюжный. – Ты учти, – ткнул он пальцем в направлении Корнышева, – сбоя быть не должно! И если я начальству своему доложу, что во вторник у них на столе будут результаты нашей работы по этой ячейке – значит, во вторник они и должны быть!
– Я понял.
– А ты туда подъедь, покрутись немножко, – вдруг обратился Калюжный к Илье. – Банк этот посмотри. Потом доложишь мне. Во вторник выемку сделаем, и надо там пост наблюдения ставить.
Калюжный придвинул к собеседнику листок с адресом и названием банка. Горецкий осторожно взял бумагу в руки. Калюжный спросил:
– Вопросы есть?
– Никак нет! – ответил Горецкий, который сейчас мечтал об одном – уйти как можно скорее.
– Тогда иди, – будто прочитал его мысли генерал.
Когда Горецкий вышел из кабинета, Калюжный передал Корнышеву точно такой же листок, какой только что получил Илья, и сказал:
– Подежуришь эти дни возле банка. Только незаметненько так. Чтоб не засекли. Присмотришь. Интересно, кто придет. Если одна Нефедова – проследи, куда после банка отправится. Если с Горецким – все равно проследи.
Горецкий приехал к Глебу взвинченный, на нервах, и по той причине даже не обратил внимания на то, в каком состоянии пребывает сам Глеб.
– Женя где? – спросил Горецкий.
– В своей комнате. Телевизор смотрит.
– Без нее поговорим, – нервно сказал Горецкий. – Глеб! Есть еще один сейф, записанный на нее, про этот сейф знают чужие!