– Что ты делаешь! – заорал изумленный Проскуров.
Китайгородцев не ответил, одной рукой удерживал мальчишку, другой обшаривал его карманы с лихорадочной поспешностью.
– Прекрати! – рявкнул Проскуров. – Ты с ума сошел!
В кармане брюк Китайгородцев нащупал пластиковый пакетик. Достал. Белый порошок.
– Это он? – спросил у Пети.
Мальчишка плакал. То ли от страха, то ли от того, что Китайгородцев, не церемонясь, причинил ему боль.
– Это тот порошок, который был в конверте? – не отставал Китайгородцев.
– Да, – сказал Петя сквозь слезы.
Тогда Китайгородцев бросил пакет на пол. Прямо под ноги подоспевшему на помощь сыну Проскурова.
– Это яд, – сказал Китайгородцев. – Должно быть, очень сильный.
Петя сидел на стуле, который поставили посреди комнаты. Голову он опустил и глаза прятал. Еще здесь был Проскуров, Хамза и Китайгородцев. Посмотреть со стороны – так оперативники допрашивают преступника. Проскуров, стоя у окна, одно за другим прочитывал письма Swiss’ды, которыми снабдил его Китайгородцев, сказав, что эти письма регулярно получал Петя. Дочитал, поднял глаза на Китайгородцева:
– Откуда это у тебя?
Нехорошо, конечно, что надо при Пете отвечать. Но было не до сантиментов.
– Я осматривал комнату вашего сына, – сказал Китайгородцев. – В его отсутствие.
– Вот урод! – проскрипел Петя, не поднимая головы.
Проскуров-старший готов был, кажется, с ним согласиться, но тут он вдруг сообразил, что у подобного безобразия могла быть какая-то веская причина.
– И что же заставило тебя… шарить по углам? – не сразу подобрал нужное слово Проскуров.
– Вам известно, что ваш сын задумывался о самоубийстве?
Проскуров в ответ сделал движение рукой, в которой были зажаты копии писем Swiss’ды. Здесь, мол, о чем-то таком упоминается, только я не понял, что к чему.
– Петр! Это правда? – спросил Проскуров.