– Где твои люди? – спросил Жорик.
– Везде, – ответил я на всякий случай, чтобы он не наделал глупостей.
И снова он повторил:
– Перестреляю, бляха-муха!
В его голосе сквозило отчаяние.
– Фиговенько тебе? – сказал я понимающе.
Жорик ответил мне затравленным взглядом и судорожно вздохнул.
– Все отняли, суки! – пробормотал он. – Бизнес весь расколошматили. Веронику, сволочи, убили. Теперь даже на ее могилке покоя не дают.
Мне казалось, что еще немного – и он заплачет. Сильно он устал. Загоняли бедолагу.
Я еще только об этом думал, а из глаз Жорика уже потекли взаправдашние слезы. Он всхлипывал и размазывал слезы по щекам. Вид плачущего конкретного пацана – это зрелище не для слабонервных.
– Ну что поделаешь, если так сложилось, – произнес я с сочувствием в голосе и приобнял Жорика.
Он не сопротивлялся. Всхлипывал, вздрагивая всем своим тощим телом. Я обнял его покрепче. Он заупрямился, попытался отстраниться. Наверное, что-то заподозрил. Но было поздно. Я уже держал ствол пистолета в своей руке. Резким движением вывернул Жорику кисть, и теперь оружие было у меня. Жорик трепыхнулся. Но я его не отпускал из своих объятий.
– Может, все-таки сдашься? – предложил я ему совсем не кровожадным тоном.
Он не успел ответить мне, потому что где-то близко, за стеной сарая, мы с ним одновременно услышали подозрительный шорох. Мы замерли.
– Евгений Иванович! – позвал голос оттуда, извне.
Это Никита.
Жорик смотрел на меня затравленным зверьком. Я, не выпуская его из виду, сделал шаг по направлению к двери. Жорик беззвучно заплакал. Я вышел из сарая и буквально нос к носу столкнулся с Никитой.
– Я вас потерял, – сказал Никита, напряженно всматриваясь в мое лицо.
– Я здесь, – ответил я как мог беззаботнее.
– Что там? – он кивнул мне за спину.