– Ну, за дверь она тебе заплатит, – уверенно сказал Маркелов. – Какие тут вопросы? Сколько дверь-то стоит?
– Три штуки, – явно поосторожничал качок.
– Долларов?
– Ясное дело, что долларов.
– Дороговато что-то.
– Она еще сзади мне там помяла…
– А, понятно. И что – из-за трех тысяч будешь права качать?
– Буду.
– Ну ладно, – сказал Маркелов. – Как знаешь. К тому же деньги тебе действительно понадобятся. У тебя ведь у самого проблемы. Девчонка-то заявление написала.
– Какое заявление?
– По факту нападения.
– Ха! – развеселился качок. – Я ей там стекло вставил! Так я заплачу! Из ее же трех тысяч.
– Нет, ты не понял, – мягко и участливо сказал Маркелов. – Ты ей травму нанес.
– Какую травму? – перестал веселиться качок.
– Зафиксировано медиками, – сказал Маркелов. – Есть официальное заключение. Теперь вот она написала заявление. И мы будем возбуждать уголовное дело.
– Да не бил я ее! – запаниковал качок, обнаруживший наконец, какая опасность вдруг вплотную к нему подступила.
Он понимал, что этот чертов мент блефует, но в том-то все и дело, что беспардонность лжи только усиливала эффект. Когда лгут, даже не заботясь о том, чтобы ложь хотя бы немного закамуфлировать под правду, становится понятно, что в этом даже нет необходимости – настолько прочны позиции блефующего. Как захотят, так и сделают.
– Может, и случайно зацепил, – не стал настаивать Маркелов. – Следствие покажет. Но за нанесение телесных повреждений по неосторожности тоже ведь отвечают.
Качок уже дозрел.
– Она что – родственница ваша? – спросил зло, щуря глаза.