– Нет, с того нашего посещения не было ничего.
– Но раньше было?
– Да.
– В нем настороженность какая-то. Пугливость.
– Да, – опять кивнул Большаков.
Он нервничал, потому что думал, что доктор тянет время.
– ЭЭГ показывает…
– Кто показывает? – встрепенулся Большаков.
– Электроэнцефалография, – пояснил Хургин, – показывает, что отклонения в состоянии ребенка действительно есть. – Его голос по-прежнему был лжив. – Но я думаю, что все поправимо.
Лгал опять, кажется.
– Конкретнее, пожалуйста, – попросил Большаков. – Вы скажите так, как оно есть на самом деле. Ничего скрывать не надо.
– А я и не скрываю, – сказал Хургин и склонил набок голову, задумчиво рассматривая сидящего перед ним человека. – Я же говорю – отклонения есть.
– Что за болезнь?
– Я могу поставить только предварительный диагноз…
– Пусть будет предварительный.
– И это еще не окончательно, как вы понимаете…
– Понимаю. Что за болезнь, доктор? – Большаков говорил почти требовательно.
– Эпилепсия.
Большаков вздрогнул и вскинул голову. Он смотрел в глаза Хургину недоверчиво и даже переспросил после бесконечно долгой паузы:
– Эпилепсия?