Анна поспешно взяла свежеиспеченную лепешку и протянула ее Кириллу. Он прижал лепешку к лицу, вдыхая теплый хлебный запах.
– Как хорошо! – сказал, как выдохнул, Кирилл.
– У тебя хорошие воспоминая о детстве?
Кирилл немного помолчал и как-то нехотя продолжил:
– Какие уж там хорошие, – он так и держал лепешку у щеки. – Голодно, холодно, драки постоянные.
– И ты дрался?
– А как же? Местные нас били, ну и мы им отвечали тем же.
Значит, Анна ошиблась. Он не видел в этой жизни ничего, кроме пинков и ворованного хлеба. И теперь этот остров для него – рай. Он живет здесь несколько лет и все никак не может поверить, что этот остров существует в действительности, и он, Кирилл, на нем – тоже. Не удержавшись, протянула руку, погладила Кирилла по волосам. Это получилось у нее совсем по-матерински.
– Знаешь, хорошо, что ты приехала.
Это было совсем неожиданно, так неожиданно, что у Анны даже вырвалось:
– Почему?
Он пожал плечами, опустил наконец-то руки с лепешкой, и Анна увидела, что у него глаза блестят слезами. Всю жизнь один. Сначала в детдоме, потом здесь, на острове. И тогда она тоже заплакала. Плакала потому, что жалела Кирилла, и еще потому, что себя саму жалела, своя жизнь вспомнилась, и муж, и ребенок, которого уже нет, – и когда про ребенка вспомнила, уже совсем разрыдалась. Кирилл попытался ее успокоить, но не смог.
Вечер опускался на остров. Солнце стремительно скатывалось в океан.
Анна вдруг перестала плакать.
– Знаешь, что я сейчас вспомнила? – спросила она и улыбнулась сквозь непросохшие слезы.
– Что?
– Как обезьяны съели праздничный обед. Ведь ты готовился к моему приезду, да?
– Да, – ответил Кирилл и тоже развеселился.
Они сидели друг против друга и смеялись. Они смеялись потому, что уже знали – будут жить здесь вместе. Успели присмотреться друг к другу и обнаружили, что их все больше связывает, а не разъединяет. Этот остров для них не ссылка, а убежище. Ничего хорошего не было в прошлом, так почему бы от этого прошлого не укрыться здесь, далеко-далеко.
– Ты был такой индюк! – сказала Анна, смеясь.