– Нет. Это в их отношении была допущена ошибка. Тех людей нельзя было и близко подпускать к армии. К работе с людьми. Если вас это удовлетворит, все они сейчас на пенсии.
– Да уж… – Максим только головой покачал.
Как-то все это было неожиданно. Странное предложение.
– Так что вы мне ответите? – требовательно спросил Соловьев.
– Но почему именно я? – воскликнул Максим.
– Я вам это, кажется, уже объяснил…
Оболенский глянул в ту сторону, где ожидали его возвращения друзья.
– А Артем? – спросил он у Соловьева.
– Что – Артем? – несколько нарочито удивился Соловьев.
– Как с ним?
– Гражданина Рождественского никто не задерживает… – усмехнулся Виктор Ильич. – Разве этого мало? Особенно если учитывать тот факт, что он находится в международном розыске…
– То есть…
– Да, – коротко кивнул Соловьев. – Мы невсесильны. Хотя Артем Викторович очень неплохо проявил себя в недавних событиях. Очень неплохо…
– А вас не смущает, что в тех событиях и я принимал посильное участие? – не без ехидства усмехнулся Максим.
– Нет, – ответил Виктор Ильич и замолчал.
– Послушайте! – вдруг вскинулся Максим. – Тогда, в аэропорту… Это ведь вы были?
– Да, я, – признал Соловьев. И опять замолчал. Вообще, интересная такая манера – отвечать только на конкретно заданные вопросы и не говорить ничего лишнего.
– И зачем это было нужно?
– Хотел лично убедиться в том, что вы, Максим Николаевич, не озлобились, не махнули на все рукой, не пустились во все тяжкие, – объяснил Соловьев. – В том, что вы не растратили в борьбе с житейскими трудностями свой боевой дух.
– И как?