Майор сделал малоприметный жест, и прапорщик тут же бросился к Ларину, сдавил его шею резиновой дубинкой.
– Кто тебе побег из «крытки» устроил? Отвечай!
Ларин чувствовал, что уже задыхается. Он ничего не мог сделать со скованными за спиной руками. К тому же браслеты ему специально затянули предельно туго, пережав запястья.
– Что ж, командир… На расстрел меня не отправят, а второй пожизненный срок ты мне не влепишь, как ни старайся. Хрен с тобой, твоя взяла. Будет тебе еще одна звезда на погонах, – прохрипел Андрей.
Прапорщик ослабил хватку. Кожевников воодушевился:
– Ну, вот и отлично. Глупо отпираться. Значит, признаешься, что ты Сиваков, что документы у тебя фальшивые. Теперь и протокол можно писать.
– Я сам все напишу, – заявил Ларин, – и оформим как явку с повинной. Иначе не согласен. Ты, командир, прикинь: если я упрусь, то дело из-под тебя выдернут. Другому звезда на погоны упадет.
Кожевников задумался, а затем отдал приказ сержанту:
– Сними с него наручники. Черт с ним, пусть сам пишет.
Щелкнул ключик, браслеты упали с запястий. Андрей пошевелил пальцами, разрабатывая их. Почувствовал, как кровь, покалывая, растекается по сосудам. Он специально вел себя спокойно, чтобы милиционеры расслабились.
– Писать за столом сподручнее, – произнес Андрей.
– Можно и за столом, – согласился Кожевников, доставая несколько листов из принтера. – Вот и ручка.
Прапорщик наконец-то отвел согнутую дугой дубину от шеи Ларина. Андрей поднялся.
– И не забудь написать, к кому в наши края ехал, у кого на дно собирался залечь. Небось на своего кореша Жадобина рассчитывал?
– Что напишу, то твое будет, командир, – вяло проговорил Ларин и даже обозначил движение к столу, на котором призывно белели чистые листы бумаги.
Прапорщик даже не успел сообразить, что произошло. Резиновая дубинка уже оказалась в руках Андрея, который нанес хлесткий удар по одутловатой шее. На ней тут же вспыхнула малиновая полоса. Прапорщик хватал ртом воздух и никак не мог вдохнуть. Второй удар пришелся по голове сержанту. Тот рухнул как подкошенный. Побледневший Кожевников трясущейся рукой стал вытаскивать пистолет из кобуры. Его бесцветные губы шептали:
– Вот сука…
Майор, пятясь, уходил за стол. Ствол «табеля» уже смотрел прямо на Андрея.
– Шустрый, однако, – выдавил из себя майор. – Только не на того нарвался. Брось дубинку и ложись мордой в пол. Иначе стреляю.
Ларин сделал вид, что повинуется, а затем резко присел, ухватил письменный стол за ножки и перевернул его на майора. Тот все же успел нажать на спусковой крючок. Пуля расколола столешницу. Но Кожевников не удержался на ногах – рухнул. Перевернутый письменный стол придавил ему ногу. Андрей от плеча врезал майору в челюсть, выхватил пистолет и приставил его к голове мента.