— Никто! Мне мелюзга вякала и взрослые пацаны! К нам возникли фраера. Трехали долго с пацанами. Мол, на хрен вам в штольнях канать? Давай в город! Там файно дышать станете. Вылечим, отмоем, накормим, определим каждого! Как люди заживете! Я час назад Костю видел! Едва узнал его! Поболтали. Он и сознался, почему на Капку хвост поднял! Мол, если бы Задрыга не влезла, Митька с сестрой, Петька, Колька с Шуриком и я тоже кайфово задышали. А нынче мы вроде в отколе от всех нормальных. И говорил, что подземке жаль нас и стыдно, мол, мы с пути сбились.
— Это им менты вякали?
— Кой хрен? Фраера! От городских властей они! Это верняк! Лягавых не было. С ними у пацанов разговор не пошел бы. Глеб меня фаловал с ним возникнуть. Он в столярном цехе на мебельной фабрике устроился. Ему с Тимкой на двоих комнату дали. С ванной, с отоплением, со светом, водой. У них даже гальюн есть.
Лангуст сидел, бледный, как гашеная известь, опустив голову, вздыхал больным, старым мерином.
— А Женька с Андреем — на стройке теперь. Им в этом доме квартиры дадут. Однокомнатные пока. Они уже каменщики! И башляют, — шмыгнул Данилка носом, совсем, как в детстве.
— У Полины рисунки остались. Очень пожалели, что не дожила. Говорили, талантище умерло. И теперь Клима забрали в школу для особых пацанов. Он на скрипке здорово шпарил. Подзавели файно фраера. Не знаю, как в той школе башлять будет. Но, пока — доволен. Одели, как пархатого! Через окно с ним ботал. Его не пустили на улицу. Он мороженого обожрался и горлянку застудил. Теперь лечат его! Аж бабу к нему приставили, чтоб не он, а она за ним ухаживала! — пустил слюни Данилка.
— Чекисты навестили, — тихо заметил Лангуст и продолжил:
— Только они умеют вот так обставить! По их мнению — рассадник преступности убрали! Подрезали ворам корни! Чтоб завтра спокойно самим дышать. Заодно и в городе рабочей силы поприбавилось!
— Иди в задницу! Подрежут они мне корень! Вот им всем! — отмерил по плечо Хайло и зашелся:
— Нам, если понадобятся кенты, не в подземке возьмем! Что понту с сопливых? Я готовых надыбаю! В любом пивбаре, на барахолке, в морпорту, на пятаке, по подвалам и чердакам, от вытрезвителя уволоку. Десятка три за день насшибаю! И плевал я на пацанов!
— Но кто-то хитро нас пасет! Подсекает! Не без кентеля задумано! — согласился Шакал с Лангустом.
— А мелюзга в подземке на меня с камнями налетела! — продолжил Данила.
— За что? — глянула Капка.
— Когда я их фаловал в кенты! Они как озверели. На меня — кодлой! Вломить пришлось, по старой памяти мозги им вправил на место!
— Те фраера о нас подземку кололи? — спросил Шакал.
— Трехали, что ни слова о нас не было! Анька — плешивая, сказала, что спросили их, как еду достают. Ну, мол, мы не пальцем деланы, ответили — на помойках, на базаре выпрашиваем. Побираемся! Их хотели разом в интернат отвезти. Но они не уломались. Пообещали подходящее сыскать. Как для путевых. Индивидуально. Чтоб самостоятельно жить могли! Вчера тоже к ним возникали эти же! Двоих сблатовали. Ефимку и Витьку! Обоих обещали выучить на капитанов. Иногда, так мелюзга вякала, их навещают те, кто ушел наверх. Пожрать приносят. Барахлишко дают старое. Никто, мол, не жалеет, что с подземки смылся.
— А Тоська возникала? — перебила Данилку Задрыга.
— Она уже три раза была. Хавать приносила. О нас не спрашивала. Ничего не говорила. Только жалела всех. Сама теперь в швеях! Работает в бельевом цехе, но хочет выучиться на закройщицу бабьего платья! Тоже в вечерку пойдет. Пока выучится — совсем старухой станет.
— Она одна возникала?
— Да! Так вякали!
ebooksa