— Это достоинство?
— Иногда, — сказала она, непонятно улыбаясь.
— В таком случае — найдется.
— Прекрасно. Обнимите меня. Он усмехнулся:
— Терпеть не могу гонораров…
— А кто тут говорит про гонорары? — поинтересовалась Оксана, невозмутимо вынимая из ушей затейливые серьги. — Вы пока что ради меня палец о палец не ударили, впрочем, и об авансах речь вести столь же глупо… Я вас совращаю.
Совершенно недвусмысленно. Без всякой связи с окружающей ситуацией. Не считайте меня циничной девкой, но я в жизни не сталкивалась со старомодной добродетелью…
— А Сердюк?
— Там другое. Он зажатый какой-то, и вряд ли в добродетели дело… — Она придвинулась вплотную, в ореоле духов и аромата свежего тела. — Ну?
— Звона в ушах не обещаю, — честно предупредил Данил.
— А это уже интригует…
«Жизнь вновь становится загадочной и удивительной», — подумал Данил, без суеты снимая с нее костюм, под которым почти ничего и не оказалось. Дверь и в самом деле работала, словно переборка подводной лодки, отсекая все звуки снаружи, и за окном была тишина. Оксана наклонилась над ним, закрывая лицо и весь мир разметавшимися волосами, опытные пальчики проделали все за него, тела слились, колыхнулись — и Данил с невыразимым сожалением ощутил себя старым, мудрым змием, успев подумать, что знать все наперед порой бывает чертовски мучительно…
…А вот заснуть потом не удавалось долго. Это называется — нервы. Он вылез из постели, сел в кресло, аки Адам, и без каких-то там особенных мыслей долго смотрел на безмятежно спавшую в его постели женщину, дай-то бог не последнюю.
На душе было муторно и грустно.
Глава 10
УРОНИЛИ МИШКУ НА ПОЛ…
Вертолет новейший, боевой, секретный уходил прямо к пакистанской границе, над выжженной солнцем серо-зеленой равниной, над трупами и догорающим вездеходом. Он летел ужасающе медленно, чуть ли не полз, и ничего уже нельзя было сделать, потому что движения вдруг стали заторможенными и скованными, словно увяз в грязи. Лемке так и не поднялся из-за камня, Данил не мог понять, что с ним творится, где группа, почему никто не стреляет, а Мансур, странным образом совершенно живехонький, вдруг возник будто бы из ничего, из жаркого пыльного воздуха, блестя зубами, развернулся с автоматом наизготовку в его сторону. Данил уже понимал, что не сможет поднять оружие…
Он дернулся и вынырнул из кошмара, где все оказалось наоборот.
В кухоньке что-то негромко позвякивало. Данил ощутил укол дикой, невыразимой радости оттого, что поражение оказалось сном. Облегченно вздохнул и смотрел, как из кухоньки идет Оксана в его джинсовой рубашке, с подносиком, свежая и совершенно нераскаянная на вид, идеально причесанная, без малейшего следа утренней растрепанности, которую он в женщинах терпеть не мог, да и в себе тоже.
— Кофе в постель, — сообщила она, опустив подносик на тумбочку.