— Развалившийся корабль. Дескать, не плавать больше под парусом удачи. И до дна ближе, чем до берега. Какого и вовсе нет, — рассказывал Бондарев.
— Но воры разные, а всем одинаковое ставилось? — не поверил Яровой.
— Нет, тоже по категориям. Вот, к примеру, «медвежатникам», — у нас двое таких век доживают, в овале выколота монета старой чеканки, решкой наружу. Что значит— не выпала удача. И круг жизни замкнулся. Оно и верно: после нэпа отмирает эта воровская квалификация.
— А почему так мелко? Решка — «медвежатнику»?
— Крупные воры не любят больших меток. Чем солиднее преступление, тем незаметнее метка. Порою невозможно определить по какому делу осужден, пока в документы не глянешь, — пояснил Игорь Павлович.
— А корабли кому из воров кололи?
— Это тем, кто магазины грабил. Универмаги, меховые. Короче, по крупному работал. С ростом благосостояния и производства товаров эта воровская специализация тоже изживает себя. Полное кораблекрушение.
— Интересно, а что налетчикам ставят?
— У одних на спине дырявый башмак: мол, всю жизнь за барышом бегал бестолку. У других — бутылка кверху дном. Намек на то, что весь его понт [3] в бутылке уместился. Да и та с дырявым горлом. Ну, еще рука и пачка денег на заду воров бывает выколота. Это у тех, кто рисковый. Способен на убийство. Еще есть мешок с деньгами. Тоже на ягодицах. Это ставят тем, кто рангом чуть ниже «медвежатников».
— Объясни, Игорь Павлович, мне все это очень интересно, — попросил Яровой.
— Так вот, слушай: это ставили тем, кто ювелирные магазины тряс, сберкассы. И прочие денежные места. У нас сидел мастер по ограблению касс аэрофлота. Конечно, столичных. И, знаешь, говорил, что за ночь он «зарабатывал» не меньше «медвежатника».
— Так, а какую татуировку этому аэрофлотскому грабителю ставили?
— Таким, как он, пониже спины, опять же, вороньи крылья изображали. А меж ними — медная монета. Мол, долго летал, ведь ворон триста лет живет, а все равно на Колыме приземлился. А здесь, как ты ни зарабатывай, цена тебе и жизни твоей не больше медяка. Да и медяк этот лишь наполовину виден. Вторая половинка его меж его ягодицами спрятана.
— Тоже символ?
— Да, вот и в этом случае: как ни летал — на ту же задницу сел. Как и все остальные…
— Вот ты говоришь о «медвежатниках». Так уж давай все полностью расскажем, — вмешался в разговор Трофимыч.
— Прости, но я больше о них не знаю. Сам дополни.
— Татуировки ставили разно. Вот «медвежатникам» делали их чисто. Сам знаешь, что свежая, только что поставленная наколка — тут же воспаляется и дает температуру. Три дня иные в пласт лежат. Значит, чернила или тушь в кровь попали. Получается заражение.
— Это всегда? — полюбопытствовал Яровой.
— Смотря кому делают.