На вершине власти

22
18
20
22
24
26
28
30

– Это новости Си-эн-эн. Обычная ложь.

– Ложь? – круто повернулся Хомутов. Лицо его в эту минуту казалось гранитным. – Это все нарисовано, да? Ничего подобного нет?

Хусеми окончательно растерялся.

– Это война, – попытался нащупать он верный тон. – Воюющие стороны несут потери.

– Пятилетний ребенок – воюющая сторона?

– Я не могу ответить, – пробормотал Хусеми. Хомутов еще не видел его таким жалким. – Может быть, полковник Бахир…

Ведущий новостей, комментируя, подчеркнул, что боевые действия на севере Джебрая приобрели в последнее время особую ожесточенность.

– Прекратить! – зарычал Хомутов. – Там, на севере, все немедленно прекратить! Остановить продвижение войск!

Он впервые себе позволил вмешаться в происходящее. О, если бы он знал, чем этот единственный шаг отзовется!

61

Группу Абдула в день покушения спасло то, что они, дав залп по президентскому кортежу, сломя голову скатились по обратному склону сопки к машине. Через четверть часа, когда посланные Бахиром солдаты вскарабкались на высоту и обнаружили брошенное террористами снаряжение, их разделяло уже около двадцати километров.

К вечеру они добрались до границы и, дождавшись темноты, перешли вброд пограничную речушку. Здесь они были недосягаемы для службы безопасности.

Известие о том, что Фархад уцелел, повергло их в шок. Они услышали об этом по телевизору, когда приходили в себя в темной комнатушке, в которую их привел Абдул. Местная станция ретранслировала международные новости, в числе первых пошел сюжет из Джебрая – искореженные «мерседесы», трупы солдат и следом – невредимый президент страны. Он почему-то стоял на трибуне, небрежно помахивая рукой.

У Амиры едва не началась истерика. Лицо девушки исказила судорога, словно от невыносимой боли, она цеплялась за Абдула, бормоча:

– Этого не может быть!

Получалось, что все, что им пришлось пережить – впустую.

– Не могу понять, как он уцелел, – только и выговорил Абдул.

Вновь обгоревшие «мерседесы», и снова – Фархад на трибуне.

– Какого черта он торчит на трибуне? – удивился Муртаза.

– Видимо, какая-то старая запись, – предположил Абдул.