– Худая новость, товарищи. Ушел из жизни большой друг нашей страны… – он произнес имя с такой интонацией, что членам кабинета стало ясно, что заседание придется прервать. Хомутов к этому и вел, чувствуя, что устал и не справляется. Он хотел было добавить, что все могут вернуться к текущим делам, как вдруг один из сановников, сидевший правее, прежде чем Хомутов успел понять что-либо, начал зачитывать текст по бумажке. Хомутов попытался вникнуть, но только когда в заключение прозвучало: «Наградить орденом Революции», понял, что награждают не кого-нибудь, а его, причем по случаю дня рождения. У Фархада сегодня праздник, оказывается, – усмехнулся Хомутов и поинтересовался, чтобы скрыть охватившую его растерянность:
– Кем подписана наградная грамота?
Обычно такие документы подписывались им.
– Революционным советом, товарищ Фархад, – произнес сановник в полупоклоне. – От имени джебрайского народа.
При упоминании о Революционном совете Хомутов прищурился и спросил:
– А чем еще занимается Революционный совет? Надеюсь, не только наградами?
Вопрос о функциях этого органа джебрайской революции был как-то задан ему самому лектором на политзанятиях в посольстве. Хомутов тогда имел бледный вид, и теперь вопрос чуть ли не сам собой сорвался с языка. Он смотрел на сановника с усмешкой, а тот неожиданно побагровел и стал ловить ртом воздух. Хомутов смахнул усмешку с лица, хотел сказать что-то, но промолчал. Он чувствовал досаду – то ли на себя, то ли на надутого молчуна-сановника. В конце концов он резко поднялся со своего места и вышел из зала, увлекая за собой Хусеми и многочисленную охрану.
73
Абдул раздобыл пикап, в каких обычно развозят товар по лавчонкам. Гранатомет и гранаты завалили пустыми картонными коробками, и только пистолет Абдул спрятал в кабине – на всякий случай.
На площадь отправились под вечер. Абдул развернул машину у знакомой лавки, сдал назад. Площадь была пустынной – никто не решался пересекать ее в то время, когда из дворца выезжал президентский кортеж и проще простого схлопотать дубинкой от молодчика из службы безопасности.
Из лавки высунулся хозяин, замахал руками:
– Не ставь машину здесь!
– Я товар привез, не видишь разве? – буркнул Абдул, пряча лицо. Он пошел вдоль борта машины, слыша, как Амира в кабине разбрасывает в стороны коробки, высвобождая оружие. Поравнявшись с лавочником, взглянул на него, поймав настороженное выражение, вмиг сменившееся страхом. Дольше тянуть нельзя было, и Абдул, рванув из-под одежды пистолет, втолкнул хозяина в его заведение и спросил с ожесточенной сосредоточенностью:
– Что? Узнал?
Он еще не услышал ответа, когда заметил, что они не одни в лавке – у прилавка стоял покупатель, испуганно таращась на происходящее. Абдул ударом свалил торговца на колени и прорычал покупателю, направив на него пистолет:
– На пол! Живей!
Он чувствовал, что время уходит. Расчет был на то, что они мгновенно закроются в лавке, но, кроме хозяина, здесь был посторонний, и еще могли зайти в любую минуту, и тогда все сорвется, им вдвоем не справиться. От этой мысли Абдул засуетился, выдернул из кармана наручники, один браслет защелкнул на руке торговца, второй – на запястье трясущегося от страха покупателя. Злобно рявкнул на них и бросился к дверям. Амира уже выглядывала из пикапа, Абдул метнул взгляд на площадь – никого не было. Тогда он махнул:
– Давай!
Амира подала ему гранатомет, завернутый в синий ватный халат, захлопнула дверцы. Когда они заперли дверь лавки, хозяин с покупателем по-прежнему неподвижно лежали на полу.
– Дочка твоя где? – спросил Абдул хозяина. – Где она, тебя спрашиваю?