27
Из дворца Хомутова больше не выпустили. Время до вечера он скоротал в помещении, в котором не было ничего, кроме стола и нескольких стульев. Когда за окном стемнело, явился Гареев и проводил его на второй этаж. По пути Хомутов не встретил ни единого человека – дворец был пуст и безмолвен, словно гробница, и только звук шагов эхом отдавался под сводами коридоров.
Полковник отвел своего спутника в дальнее крыло дворца, где анфиладой располагались несколько комнат, хотя и уставленных всевозможной мебелью, но производящих впечатление нежилых.
– Теперь это твои апартаменты, – сказал Гареев. – Располагайся. Тебе предстоит здесь жить довольно долго.
– Долго?
– Да.
– Но мои личные вещи…
– То есть? – не понял Гареев.
– Те, что в моей квартире в посольском городке…
– Тебя снабдят всем необходимым, но ты не сможешь покидать это здание. Контакты с тобой будут поддерживать только капитан Сулеми и я.
– Кто такой Сулеми?
– Начальник охраны президента. Ты познакомишься с ним завтра.
Гареев огляделся, как бы припоминая, что еще должен сообщить, но не вспомнил, развел руками:
– Пожалуй, все. Располагайся.
Он вышел, прикрыл за собой массивную дверь, и Хомутов явственно услышал, как щелкнул запираемый замок.
Окончательно стемнело. Хомутов включил лампы, прошелся по комнатам. Пахло старым деревом и пылью. На широкой кровати лежал мохнатый плед, с которого позабыли срезать фабричный ярлык. Плафоны были затянуты паутиной.
Хомутов лег навзничь, не гася свет и не раздеваясь, несколько минут тупо размышлял о том, что с ним приключилось, однако усталость и напряжение взяли свое. Он задремал, но через некоторое время почувствовал, что свет ему мешает, приподнялся на кровати, намереваясь погасить люстру, и с изумлением обнаружил, что раздражающий его свет льется из окна – ночь миновала, солнце пятнало золотыми квадратами пыльный паркет. Хомутов повернул голову и увидел на низком восьминогом столике поднос, уставленный блюдами. Вечером этого подноса не было, Хомутов помнил совершенно определенно. Несколько удивленный, он поднялся и подошел к столу. Все блюда выглядели отменно, от них шел такой аромат, что Хомутов не выдержал, наклонился, приподнял одну-другую крышку, словно хотел разом впитать все запахи, но тут же поспешно выпрямился, потому что услышал шорох.
В дверях стоял невысокий смуглый джебраец, одетый в холщовые брюки и светлую рубаху.
– Ваш завтрак, – сказал он. – Доброе утро, товарищ Хомутов.
Хомутов молча кивнул.