Поскольку как раз в этот момент шарик, брошенный Клещом, пшикнул и, испустив струю дыма, завертелся на полу, в это поверили. Никто не решился вскочить или выстрелить вслед Клещу. Пронесшись через комнату, он захлопнул следующую дверь. Впереди грохнул еще один выстрел, но кого именно подстрелил «охотник», Клещ не понял, потому что на протяжении всего пути от одного конца этажа до другого видел не менее пяти убитых улан. У двух он даже успел снять пороховницы. Сзади истошно вопили, кашляли и чихали, суматошно долбя в двери кулаками и ногами. (Убегая, Клещ заложил дверь комнаты, смежной с лакейской, карабином, подобранным с пола.)
Бомба, примененная Клещом, называлась «вонючкой». Заряжалась она смесью пороха и серы, давала при горении избыток сернистого газа, который на некоторое время выводил преследователей из строя, заставляя тереть глаза, кашлять и чихать.
— В подвал! — Клещ вбежал в комнату, где днем Крошка и Палабретти обнаружили дверь.
Вниз сбегали быстро, только лестница гудела и лязгала под ногами.
Засветился огарок, который Клещу был, в общем, не нужен. Но при свете он сразу увидел разбитый сундук…
— Где этот негодяй? — вскричал «охотник».
Ни Палабретти, ни двух бочек с золотом в подвале не было.
РАБОТА ДУРАКОВ ЛЮБИТ
Агап взял кирку и, размахнувшись, ударил. Крепкий клюв оставил на кладке едва заметную щербину. От второго удара чуть-чуть побольше откололось, маленький кусочек кирпича да крошка посыпалась. Крепко ладили стену! Не взяла ее ни подземная сырь, ни время. Видно, кто-то умелый, в своем деле мастер, по своему секрету сготовил для кирпича глину, ладно отформовал и обжег кирпичи. Может, тот же человек, а может, и иной, опять же по секретам своим мастерским, намешал раствор, чтоб те кирпичи соединять, а после сложил из них стенку. На века укладывал, потому что работу свою любил и не хотел, чтоб каждый дурак, навроде Агапа, стенку эту раздолбил. Плотно легли кирпичи, да не в один ряд, а в несколько. Кирка только ковыряла поверхность стены, царапала, отламывала заусенцы цемента да маленькие осколочки кирпича. При каждом ударе она пружинисто отскакивала назад, отраженная неколебимой кладкой. Долбанув раз десять в одно и то же место, Агап вдруг решил, что надо попробовать постучать поближе к боковой стене. Но кладка там тоже была неподатлива. Попробовал с другого бока — то же самое. Решил Агап, что, может быть, ловчее пойдет, если ломом потюкать. Куда там! Как ни пырял тяжелым инструментом в кирпич, ни острой, ни сплюснутой частями, ни сверху, ни снизу — ничегошеньки не вышло.
«Да ее ни в жисть не пробить!» — решил Агап и сел на корточки, усталый, вспотевший, в полном упадке духа.
Хотелось есть. Агап вспомнил, что от горбушки, которой его угостил на Пресне дедушка Клещ, вроде бы что-то осталось.
Оглодок нашелся в кармане армяка, черствый, как камень. Однако как есть черствый хлеб, Агап был с детства научен. Послюнил, вонзил зубы, благо молодые еще, крепкие, — и отгрыз.
Однако сухарь-то он разжевал все-таки, а стена — стоит. И тут до Агапова ума дошло: мокрое-то легче поддается! Кабы найти ведро воды да полить тую стенку, может, она б и легче пошла?
Ведро не ведро, а кой-какая жидкость у Агапа была. При себе, внутрях, тем более что как раз приспело малую надобность исправить. Полил середку стены, да и за кирку. Дал по мокрому раз — вылетел кусочек намного крупнее, чем прежде. Еще разок! Еще! Еще! Появилась уже заметная выбоина. Агап скинул армяк и стал изо всех сил, наотмашь кувалдычить клювом кирки по выбоине. Грюк! И выпал из стены почти что целый кирпич.
— Ага! — прошипел Агап. — Поддаешься, зараза!
Повернул кирку мотыжной стороной, тюкнул в шов верхнего кирпича, зависшего над пустым местом… Трак! Отвалился и этот — аж целиком.
— Пошло! — завопил Агап с азартом. — А ну! А ну еще!
Он дубасил с такой яростью и упорством, что даже перестал замечать время. Кирпичная пыль садилась на лицо, налипала на пот, марала и без того грязную Агапову рубаху — он ничего не замечал. Даже забыл думать про дедушку Клеща — так увлекся! На полу перед стенкой лежала уже солидная грудка выбитого кирпича. Агап снес почти треть переднего ряда кладки, а местами выбил кирпичи и из второго. Присел отдохнуть и только тут глянул на свечку. Фитилек укоротился почти вдвое, и стеарин, плавясь, растекся по дну фонаря.
Сразу выпало несколько кирпичей из третьего ряда. Снова расширять надо дыру — за третьим рядом четвертый пошел.
Свечка горела еще, хоть и превратилась в лужицу стеарина, посреди которой маленькой черной мошкой горел фитилек. Уже пшикало пламя, металось, дрожало. Но Агап, увидев это, только сильнее лупить стал, будто надеялся, что прорубится прежде, чем свеча погаснет. Вывалил пару кирпичей из четвертого ряда — а за ним пятый…
ebooksa