Тайфун придет из России

22
18
20
22
24
26
28
30

Товарищи вытащили их из моря, поволокли под защиту остатков дебаркадера. Мальчишка задыхался, выплевывал воду, суетливо крестился, потом рухнул на песок и какое-то время отсутствовал в этом мире.

– Ну, ты, блин, даешь, командир, – как-то пристыженно лопотал Черкасов, натягивая на Глеба сухую рубашку. – Такую бузу поднял, скоро все демоны сюда слетятся… Хотя, знаешь, если честно, не так уж много народа ты спас. Ты уверен, что этому шкету не нужно сделать искусственное дыхание?

– Бедненький, худенький-то какой, – суетились возле паренька женщины и гадали, с какого конца за него браться и нужно ли это делать.

А на арене отгремевшего сражения царил хаос. Люди из грузовика давно обнаружили, что в их владениях кто-то похозяйничал, и это повлекло бурную реакцию. «Sicarios» остервенело палили по воде, гомонили, как чайки, усердно искали виноватого. Кто-то бежал по причалу туда, где все случилось, другие бежали в обратную сторону. Рычал грузовик, сноп света бил в море. Скатился с подножки водитель, истошно загавкал в трубку сотового телефона. Обстановка накалялась, и, похоже, в недалеком будущем вся окружающая местность могла превратиться в объект тотального прочесывания.

– Наделал ты дел, спаситель малолетних… – озабоченно протянула Маша и посмотрела на Глеба так, как никогда не смотрела. Этот взгляд ему, в принципе, понравился. Остальные тоже оказались не без глаз. Мишка скабрезно хихикнул, Любаша недоуменно пожала плечами:

– Удивляюсь, почему вы двое до сих пор не в койке…

Но тут мальчишка по имени Умберто очнулся, подскочил, ошарашенно стал разглядывать присутствующих, которые таращились на него не менее ошарашенно. Заморгал и постучал себя по вискам – не пропадет ли наваждение.

– Да, это немного странно, приятель, – согласился Мишка.

Услышав чужую речь, мальчишка впал в крайнюю степень недоумения. Потом забегал по кругу, бормоча под нос слова, похожие на заклинания, подбежал к краю волнолома, несколько мгновений вглядывался в царящую у пирса суету, – там опять рычали моторы, похоже, подъехала вторая машина, – потом бросился к Глебу, схватил его за рукав и забормотал, проглатывая слова:

– Не знаю, кто вы такие, сеньоры… и не мое это дело… но нам всем нужно отсюда убираться. Это люди Хорхе Льюча, они нагрянули сегодня в наш квартал, схватили мою сестру, старшего брата, соседей… Они не успокоятся, пока не схватят теперь кого-нибудь в отместку, будут обшаривать весь берег, пойдут по гостиницам…

– Ты знаешь, что нужно делать? – спросил Глеб.

– Идите за мной, не бойтесь; я знаю, где можно спрятаться…

Спецназовцы уходили в лихорадочной спешке, выбрались из дока, и Умберто повел их напрямик через свалку. Крики людей и гул моторов делались глуше, они перебежали пустырь, втянулись между ветхими строениями. Где-то в стороне остались причалы, петляющая дорога к мосткам. Потянулись грязные холмы, заросшие жухлой травой. Вскоре Глеб безрадостно отметил, что уже перестал ориентироваться. Лабиринты скал, какие-то чахлые постройки, заборы из ракушечника, остатки ржавого портового крана, невесть как оказавшиеся в удалении от моря. Впрочем, обойдя обросшую тленом сараюшку, Умберто повернул на девяносто градусов, и вновь почувствовалась близость моря – подул приятный ветерок, к запахам застарелых отходов и прелой травы стали примешиваться морские оттенки. Судя по всему, они находились в южной части лагуны Кабаро, вдали от пляжей, причалов и разбросанного по бухте городка.

Умберто ускорялся, и приходилось бежать за ним. Он ввалился в высокую траву и стал разгребать ее руками, как волны. Извилистый овраг, проход под кривобокой скалой, и возникло нелепое сооружение – наполовину бетонное, наполовину деревянное, с обвалившейся крышей. Они пролезли в здание через пролом в стене, включили фонарь, извлеченный из сумки почившей Шейлы. Мальчишка юркнул в коридор, заваленный обломками, шепнул, что спускаться по лестнице надо очень осторожно. Но осознать опасность не успели, и девушки узнали много новых русских слов, когда Мишка куда-то грохнулся, доламывая трухлявые перила. Урон ограничился синяками и потерей веры в искренность намерений «этого чертова Сусанина».

Они оказались в просторном сумрачном подвальном помещении, усыпанном известкой, заваленном кусками бетона и битым кирпичом. На уровне головы имелось продолговатое окно с выставленной рамой. В окно сквозило, колосились заросли бурьяна, подступающие к зданию.

– Здесь не найдут, – сообщил вспотевший Умберто. – Они не знают про это место, а мы с друзьями его излазили в детстве вдоль и поперек. Если кто-то придет, можно уйти через окно. Если придут в окно, можно уйти по лестнице…

Выражение «в детстве» из уст сопливого пацана прозвучало необычно, но как-то не хотелось иронизировать. На парнишку было жалко смотреть. Пока он действовал, куда-то рвался, увлекая за собой незнакомых людей, в нем еще теплилась энергия. Но теперь, когда пришли, подкосились ноги, он рухнул, закрыл лицо ладонями и взахлеб зарыдал. Спецназовцы смущенно переглядывались. Глеб пристроился рядом с мальчишкой, приобнял его за плечо.

– Что случилось, Умберто? Рассказывай. Легче станет, обещаю.

Паренек долго всхлипывал, прежде чем начать повествование. А за окном уже светало, серые тени шевелились в углах подземелья, расползались по пространству. Он говорил, проглатывая слова, давился слезами. Умберто проживал на улице Качинос – не самом благополучном из районов Пуэрто Фелипе. Фанерные дома, картонные перегородки. Мать скончалась два года назад, отца потерял еще раньше – в 2006-м, когда на одном из пригородных ранчо разгорелась жаркая сеча между картелем «Хуарес», собравшимся взять под контроль южный штат, и набирающей силу организацией Баррозо. Под раздачу попали невиновные, гостившие на ранчо у дедушки Умберто Мануэля Диего Розареса. Их головы, вместе с головами убитых боевиков, головорезы из «Хуарес» потом выбросили из кузова проезжающего мимо полицейского участка микроавтобуса. Их было много, и они катились по тротуару, как арбузы… Парни из штата Кинтана Роо оказались стойкими, война продолжалась два года, чужаков прогнали, обильно залив кровью земли муниципалитета. Потом слагались легенды об их героизме и отваге. У Умберто остались старший брат Ромеро и тридцатилетняя сестра, красавица Сезария, которая через месяц собиралась замуж, и братья уже втайне радовались, что останутся в квартире одни, без этой зудящей зануды. Да, Умберто не ангел, может и подраться, может и спереть что-нибудь, особенно если вещь плохо лежит, но он не имеет отношения к наркотикам и деятельности наркомафии! И он понятия не имел, в какую историю ввязались Ромеро и их сосед по дому Себастьян. Мордовороты Льюча по кличке Фурибундо – «бешеный» (боевое крыло картеля Баррозо, специалисты по убийствам и похищениям людей ради выкупа) – ворвались в дом поздно вечером, вытаскивали людей из квартир, швыряли во двор, предъявили Себастьяну и Ромеро похищение нескольких пакетов героина, предназначенных для транспортировки в Оаху и далее – на север. Мол, обманули раззяву-«экспедитора» и вытащили из грузовика коробку с дурью, «с целью дальнейшей продажи и обогащения». Самое ужасное, что эти два идиота действительно влезли в какую-то мерзкую историю. Ромеро на той неделе сорил деньгами, хвастался, что развел одного «терпилу» на бабки, купил сестре Сезарии новое платье к свадьбе, младшему брату – велосипед. Деньги, разумеется, истратили, но признаваться не хотели. Рассвирепевшие бандиты дубасили их прикладами, пинали ногами. Под шумок «замели» и отца Себастьяна, так и не сумевшего поверить, что его сын замешан в «верном дельце». Людей швыряли в машину, кричали, что жить им осталось пятнадцать минут, и так будет с каждым, кто осмелится развести сеньора Баррозо хоть на десять сентаво! Сезария, заламывая руки, истошно голося, бросилась спасать Ромеро, и ее с хохотом бросили в машину. Умберто побежал спасать сестру и брата, кричал, что они ни в чем не виноваты, а после страшного удара по ребрам тоже очнулся в кузове прыгающего по ухабам фургона. Сбором доказательств и изучением фактов «преступлений» подручные Баррозо не утруждались…

Мальчишка размазывал слезы по грязным щекам, сетовал на то, что остался жив, а его родственники нет. Потом глубоко вздохнул, посмотрел на Глеба взрослым взглядом и признал, что отчасти он рад, что остался жив, и кто бы ни были эти странные люди, он им крайне признателен и сделает для них все, что в его силах.