Я вспомнил про вербовщика Гарика, о котором рассказывал покойный Шмаков, но промолчал.
– Мы живем в двадцать первом веке, – напомнила Мария. – А это век информационных технологий, если кто-то забыл.
– Ты о чем? – удивился я. – Рабство рекламируется в Интернете?
– Именно это я и хочу сказать, – согласилась Маша. – Как бы вздорно ни звучало. Несколько моих коллег проводили тайное журналистское расследование. Участились случаи бесследного исчезновения людей. Выяснить, как всегда, ничего не удалось, милиция пасовала, в прокуратуре жирно намекали, что пустяки, дело житейское. Но косвенная информация подтверждала, откуда растут уши. Только в Иркутске были доступны как минимум два сайта, отсылающие к нашей теме – пусть не доподлинно, но все же. «Ждете лучшей жизни?» – вопрошали объявления в сети, «Хотите полной независимости?», «Достойной жизни за достойные деньги?» и прочая бла-бла. Если вы мобильны, энергичны, находитесь в неустанном поиске… Увы, это не сетевой маркетинг. Сколько людей по вечерам безмозгло щелкают мышкой, прыгая с сайта на сайт. А какой процент из них действительно мобильных, энергичных, недовольных зарплатой, личной жизнью, местом проживания, долгами, неустроенностью, давлением любезного государства? В частности, некая фирма «Феоникс» предлагала соискателям лучшую долю, проживание в живописном уголке планеты, «раскрытие всего вашего потенциала». Физического адреса у фирмы, разумеется, не было, юридический – комнатушка в утробе бизнес-центра. Не все, понятно, клюют, но кто-то ведь интересуется. Многие считают: а вдруг? Ведь не могут быть в мире одни мошенники! Отправляешь заявку со своими данными, и через несколько дней тебе звонят. Доверительным голосом сообщают, что ваша заявка рассмотрена, решение положительное, но надо прояснить определенные моменты. Расскажите о себе. Предпочтение – одиноким, здоровым, не болтливым. Ну что ж, давайте встретимся в таком-то офисе в такое-то время. А там уже поджидают опытные ловцы человеческих душ. С претендентом проводят беседу, присматриваются, вешают лапшу. Собирается несчастный, направляется в обусловленное место. И тупо пропадает. Ни письма от него, ни эсэмэски. Родственники, друзья, если таковые имеются, поднимают шум, но фирмы след простыл – сайт закрыт, телефоны не работают, в офисе – гулкое эхо, и почему-то никто не может вспомнить, как выглядели сотрудники организации.
– Ты говоришь о конкретных лицах? – пробурчал я.
– За неделю в мае пропали шестеро – молодые, здоровые. Двое – бывшие военные, уволенные из рядов по причине расформирования одной из местных спецчастей, строитель-монтажник, официант, водитель троллейбуса и почему-то сотрудник районного бюро по трудоустройству. Система отлажена. Такие «рекрутские агентства» могут работать годами, если милиция мышей не ловит, а могут исчезнуть в несколько часов, если почувствуют опасность. Сколько городов в России? Сколько людей, желающих изменить свою жизнь к лучшему? И ведь ничто их не настораживает, а если и настораживает, то процент отказников вербовщиков вполне устраивает. С мира по нитке тут, там – вот и накапливается армия потенциальных рабов.
– Дела-а… – почесал макушку Балабанюк. – Вот так живешь, в ус не дуешь, а потом в один прекрасный день – батюшки светы…
– Если быть осторожным, то ничего с тобой не случится, – пискнула Ульяна.
– По тебе и заметно, – усмехнулась Маша. – Позавчера в лечебнице я видела одного из пропавших в Иркутске. Некто Чапликов, тридцать один год, уволен в прошлом месяце из строительного треста «Байкалкомплект». Скандальная история… в общем, трест, который лопнул. Узнала я его по фото. Привезли больного поздно вечером. Связан, весь в пене, глаза дикие. Зачем привезли, непонятно. Хотели, видимо, определиться, способен ли он еще когда-нибудь работать. Страшное зрелище. Утром, весь исколотый, он еще шевелился. Состоялся, видать, «консилиум». Как в анекдоте – перспективы есть, но не больно-то радужные. В общем, забросили парня в кузов, туда же – двух покойников – ночью скончались, повезли на местный погост. Живого еще повезли, представляете?
Снились этой ночью, разумеется, кошмары. Психиатрическая лечебница в родном городе на улице Владимировской, где я однажды навещал занятного фигуранта. На этот раз беседовать пришли почему-то со МНОЙ. У следователя были насмешливые глаза Благомора и пудовые кулаки вертухая Василия. Несколько раз я просыпался, убеждался в отсутствии смирительной рубашки и опять погружался в мир холодных кафельных стен и твердолобых санитаров. Потом мне стало тесно в каменной усыпальнице, дышать нечем, кто-то вторгся между мной и костром, защемив кожу на бедре. Влажные руки забрались под свитер, дыхание срывалось и горячей волной обжигало ухо. Я пытался приподняться, но рука настойчиво прижимала меня к земле, гладила, щекотала. Ремень на брюках безымянного мертвеца как-то странно расцепился, дрожащие пальчики расстегивали пуговицы на ширинке. Я задергался, как таракан перед тапкой. Сон носил элементы реальности. Я открыл глаза и понял, что со мной действительно кто-то лежит. Рука зажала самое сокровенное, а ухо уже готово было оторваться…
– Проблемы с зажиганием, Михаил?..
Ох уж эта сила слова… Стремительным рывком я повернулся к «объекту», сжал его в неуклюжих медвежьих объятиях, нащупал носом горячее лицо.
– Ты кто?..
– Меня зовут Ульяна, прокурор…
Мог бы сам догадаться, плечики худые, впадины в ключицах – в каждое по яблоку поместится. Голова взорвалась, и вместе с болью кровь из всех артерий и вен устремилась к конкретному органу, о существовании которого я за последние две недели просто забыл. Не было нужды путаться в ее пуговицах и застежках – все было готово и висело на честном слове. Действуйте, прокурор. Сильно декольтированная спецодежда… Гормоны загудели. Мы совершали нелепые ритмические движения, дышали изо рта в рот. Что-то далекое, почти забытое, из прежней жизни, которую я считал решительно неудавшейся…
Потом я гладил ее в темноте, чувствуя, как онемение от левой пятки расползается по телу. Она дрожала, боялась от меня оторваться.
– Прости, прокурор, у тебя нет проблем с зажиганием… Полюбишь меня еще раз?
– Полюблю, – бормотал я. – Ты слишком торопишься жить, Ульяна. Все будет нормально – и жизнь без постоянных дерганий, и неторопливый секс…
– Не верю… – Она закрыла мой рот остывающими губами, чтобы не сморозил еще какую-нибудь глупость.
Очнулись на рассвете – от одиночного автоматного выстрела. Отличный будильник. Ничего страшного, впрочем, не случилось, просто подскочивший ни свет ни заря Балабанюк собрался пристрелить какого-то грязно-белого всклокоченного зверька со смышленой лисьей мордочкой, пробегающего по кромке скалы. Зверек от страха кувыркнулся вниз, пометался и юркнул в какую-то щель. Балабанюк досадливо крякнул. Виновато посмотрел на меня.