– Слушай, Сашка, – не выдержал я, – неужели за две недели ты ни разу не отравился ядовитыми ягодами?
Пацан заливисто рассмеялся.
– Пытался, Михаил Андреевич. Но организм у меня какой-то патологически всеядный – поглощает все и с аппетитом переваривает. Вы знаете, со мной вчера затмение мистическое случилось. Услышал выстрелы и сразу о вас подумал – не поверите! Ночевал я там неподалеку – расщелинка в овраге со всеми удобствами – дикари проживали, да, видимо, не сложились у них отношения с этой местностью, ушли в другие земли… как рванул со всех ног на выстрелы – глядь, и вправду вы.
– Святая Богородица, Балабанюк… – простонала кучка можжевеловых веток. Медленно, как зомби из захоронения, выросла Маша. Уселась, раскудлаченная, изумленно воззрившись на неожиданного спасителя. – Лопни мои воспаленные глаза… Рядовой Балабанюк, одичал-то как, бедненький… А я-то думаю, что за гоблин нас на буксире тащит? Голос знакомый, а кто такой – не соображу… Родненький ты наш… – Она неловко взгромоздилась на корточки и поползла к смущенному пацану, чтобы облобызать его и окончательно вогнать в краску.
– Я тоже так хочу… а заодно и познакомимся… – Покосившись на мою смурную физиономию, Ульяна поползла навстречу возвращающейся Маше и чуть не завалила совсем уж загрустившего парня.
– Кхм, – сказал я. – Ты не против, если я воздержусь? Спасибо. Позволь же высказать нелепое подозрение, Сашок? Ты живешь в глухой тайге полторы недели и ни разу не попался плохим парням и диким людям?
– В целом да, – кивнул пацан. – Дикие люди не бросаются первыми, они не хищники, а с плохими парнями я периодически веду боевые действия малой интенсивности. Чисто чтобы не заскучать. Обстреливаю и убегаю в лес.
– Постой, – озарило меня. – Так это ты обстрелял кортеж местного царька Благомора, укокошил двух охранников, а самого Благомора не прикончил только потому, что его не было в кортеже?
– Ну, не знаю, – залился румянцем Балабанюк. – Я просто злой был, у меня глухарь как раз улетел. А эти черти повыскакивали и давай лупить по кустам. А мне оно надо? Ну, я и по ним… Откуда я знал, чей это кортеж?
– Блестящая операция, – развеселился я. – Теперь благодаря твоему хреновому настроению все местные спецслужбы стоят на ушах и ищут, кому выгодно устранение Благомора.
– Лучше бы ты его убил, – простонала Маша, закрывая лицо руками.
– А еще имею подозрение, что наши поиски в самом разгаре, – добавил я. – Охрана гадючника за последнюю ночь сократилась на два десятка рыл. Могу представить, как они роют землю. Ты уверен, что нам не нужно отсюда убираться, Сашок?
– Место безопасное, Михаил Андреевич, – снисходительно улыбнулся пацан. – Уж поверьте мне, я в этих краях уже собаку съел. В кучку скал ведет из леса только одна тропа… не самая, скажем, заметная. На ней маленькая ловушка. В случае опасности будет звонкая осыпь, мы услышим. Укроемся в пещере, пролезем под землей и попадем на берег очень живописного озерка.
– Ты все предусмотрел, – восхитился я. – Даже завтрак. А ты уверен, что эта сомнительная дичь не встанет нам поперек горла?
– Это не дичь, Михаил Андреевич. – Пацан с видом тонкого специалиста по сомнительным деликатесам потыкал шомполом томящийся на огне завтрак. – Я сам не знаю, как эта «крыса» называется, но местные ее готовят, и получается так, что просто пальчики оближешь.
Забавно было наблюдать за реакцией нашей «узкой прослойки». Ульяна судорожно сглотнула, посмотрев на тушку, как на невинного младенца, которого она в честь чего-то должна съесть. У Марии также сработал рвотный рефлекс, но, будучи девушкой более закаленной, сумела его проглотить и сделать мужественное лицо. Вздохнув, я начал извлекать из сплюснутого рюкзака реквизированные продукты. Рядового это немного покоробило (он понял, что деликатесную «крысу» придется трескать в одиночестве), но остальным мои манипуляции понравились. Никогда бы не подумал, что слабый пол способен со звериным рычанием рвать колбасу, есть руками жидкие консервы и, выкручивая руки, отбирать сосуд с азербайджанским коньяком, который я толком не успел откупорить.
– Послушайте, девушки, – пытался я урезонить оголодавшую публику, – это не кола, ею не надо утолять жажду… Не рвите зубами крышку! Прошу учесть, что коньяк по утрам можно пить только в целях поправки здоровья, а не в целях окончательного его подрыва… Вы алкоголички? Вы забыли основное преимущество трезвого образа жизни: что у трезвого на уме, то у пьяного не получится?
Больно видеть, во что превращает нормальных людей кучка извращенцев-«бизнесменов». Меньше всего мне хотелось смеяться над этими людьми. Я сам зверел от голода, но охотно отдал свою долю девицам – пусть молотят, мы с бойцом обойдемся «крысой». Но «огненную воду» пришлось отбирать самым решительным образом – на смену здоровому интересу явно приходил нездоровый.
– Дуй, боец, – плеснул я в кружку. – За все хорошее. За то, чтобы не хватило на нас смертей. Чтобы умереть в своей постели лет эдак через пятьдесят.
– Давайте, – боец подозрительно поводил носом. – Я немного, Михаил Андреевич, хорошо? Не привык я как-то к крепким напиткам. У нас в семье почти не пьют.