«Принять меры к задержанию всех подозрительных лиц предположительно славянской национальности в возрасте от двадцати до сорока лет. Они могут передвигаться группами до трех человек и поодиночке. Преступники вооружены и представляют угрозу безопасности Грузии. При задержании применять огнестрельное оружие и стрелять на поражение. Передать экстренное сообщение по всем радиочастотам, включая диапазон FM, телеканалам местного и государственного телевещания. Привлечь население к бдительности и содействию службам безопасности и полиции; не вступать в контакт с подозрительными личностями; о всех подозрительных случаях немедленно сообщать по телефону или обращаться в ближайший полицейский участок. Проверять весь автотранспорт без исключения. Преступники могут использовать поддельные документы граждан Грузии, включая паспорта, водительские удостоверения и удостоверения личности, справки регистрации и временного гражданства. Председатель чрезвычайной комиссии полковник Министерства госбезопасности Зия Селиани».
Первыми к «Северному» начали стягиваться наряды полиции. Три «УАЗа» перегородили единственную дорогу, ведущую к аэродрому. Стражи порядка сместились к обочине и, оживленно жестикулируя в сторону серых строений и дымящихся останков броневиков, о чем-то переговаривались.
Оптический прицел на снайперской винтовке Колпакова позволял разглядеть каждого, находящегося от него сейчас на расстоянии двухсот пятидесяти метров. Полицейские рисковали, позволив себе показаться в непосредственной близости от аэродрома. Подразделения сил быстрого реагирования, которых ждали с минуты на минуту, могли последовать примеру коллег. И чтобы не дать им рассредоточиться так близко, снайпер расстрелял проблесковые маячки на головной машине и провожал взглядом фигуры убегающих людей. Еще один удачный выстрел в бензобак автомобиля, и вслед им полетели осколки стекол и обломки искореженного металла.
С противоположной стороны аэродрома – а это огромный по площади пустырь – противник мог появиться лишь на вертолетах. Незаметно, но довольно быстро кольцо вокруг диверсионной группы сужалось. Боем через плотную цепь бойцов спецназа им не выбраться, а пара штурмовиков «Су-25», на бреющем полете пронесшихся над аэродромом, наверняка получили приказ сбивать любые самолеты, взлетающие с «Северного».
Это хороший и поучительный пример, ведь неизвестно, куда развернется борт, возможно, возьмет направление на столицу Грузии.
Экипаж «Ту-134» к этому времени вырулил самолет на ВПП-3. Пилоты «сушек» могли наблюдать короткие моменты подготовки диверсантов к отлету: медленно ползущий к «Ту-134» трап. Когда он зафиксировался перед открытым люком, стало ясно намерение диверсионной группы. Разбившись на звенья в два-три человека, русские спецназовцы, петляя, спешили к самолету.
– Двигатели не глуши, – распорядился Резаный, – пусть работают, пока керосин не кончится.
Пилотов проводили в середину салона, где десантники приковали экипаж к стойкам кресел и заняли позиции у открытой двери. Осторожно, по одному они, едва касаясь поручней трапа, прыгали на бетон и скрывались в чернеющем люке ливневого стока. Последним покинул борт Алексей Резанов и, подвинув к себе чугунную решетчатую крышку, водворил ее на место.
А его товарищи, включив фонари, уже продвигались в низком и сыром тоннеле, который выходил на очистные сооружения химкомбината, обслуживающего и аэродром «Северный». Подземный коридор был очень длинный, но по времени группа Гущиной успевала выйти на свет божий уже за спинами оцепления.
Выходной, работа на очистных сооружениях идет в дежурном режиме. Там не больше трех-четырех человек рабочих да пара охранников.
Диверсанты нередко работают без ПСО [13], уходят разрозненными группами или поодиночке. На то он и диверсант, чтобы выживать в любых условиях. Тайга, джунгли, пустыня, горы – это не полный список из плацдарма для выживания, – в нем есть и каменные джунгли – города.
Алексей часто оглядывался назад, и в могильном пространстве все явственно слышали его неодобрительный голос:
– Мы бросаем их.
Но, как ни странно, лучше всего в этой непростой ситуации разобрался самый молодой член отряда. Морпех Стеблин также тяжело воспринимал порожняковый, словами Резаного, отход, но сумел справиться с эмоциями. Он уходил, но помогал командиру, который в свою очередь мысленно видел своих выполняющих приказ бойцов. Ему сейчас несладко, и он должен быть уверен в товарищах.
Чуточку по-детски наивно рассуждал молодой пехотинец, зато правильно. Именно сейчас он становился настоящим спецназовцем. Его грудь раздирала несправедливость, неравно поделенная между товарищами ответственность, но он глушил ее, в тысячный раз вспоминая слова казненного майора: «И ты, парень, все сделай…» И он, глотая слезы, делал такую работу, которая была в сто раз тяжелее той, что досталась командиру отряда Марковцеву и бойцу Михаилу Муромову.
54
«Ту-154М» сел на вторую посадочную полосу. Маленький, словно игрушечный, он развернулся и со звуком пикирующего бомбардировщика взял направление на аэровокзал.
«Как их встречают!..» Только сейчас Марк почувствовал знакомую предстартовую дрожь в коленях, которая отозвалась слабостью в руках, прогнала ледяную волну по спине, заставила вспомнить слова Михаила Муромова: «Знаешь, Марк, я сижу и не понимаю, зачем я здесь, для чего? Голова какая-то дурная, как после недельного запоя. Ну придет наш час, ну начнем мы стрельбу. Ничего нового, я сто раз стрелял – и в меня столько же. Вот она, пуля, просвистела над головой. Страшно, когда сам не стреляешь. А ответил – на другой стороне тоже кого-то перекорежило. Вроде как уравнял шансы».
– Уравняем шансы? – Наверное, Марк этим нервным вопросом постарался удержать бойца в привычных для него рамках рассуждений, что ничего необычного для него нет, все привычно, как в открытом бою.
– Уравняем.